Троянская война
Шрифт:
Все это за мгновение пронеслось в уме Париса, и он уже мысленно простился с жизнью, как вдруг услышал голос:
– К алтарю!
Даже не подумав зачем, Парис бросился к жертвеннику и схватился за него рукой. В тот же миг занесенный над его головой меч замер. Несмотря на всю свою ярость, Деифоб не мог нарушить древнего правила: обратившийся за убежищем к божеству становился неприкасаемым до тех пор, пока касался алтаря или статуи. На некоторое время пастух был спасен и стал думать, как быть дальше.
Расталкивая зевак, к алтарю двинулись царские телохранители, за которыми шел сам Приам. Вот уже владыка рядом со своим сыном и чемпионом. Хоть
– Государь и отец, прикажи своему рабу отказаться от всех почестей и немедленно покинуть город. Иначе я убью его!
– потребовал Деифоб!
Парис же в ответ протянул руку к царю и закричал:
– Справедливости!
Этот крик тут же подхватили пастухи и городская чернь, которой Парис понравился своей удалью.
– Отец, выбирай, кто тебе дороже - лучшие люди Трои или этот оборванец!
– не унимался Деифоб.
В раздумье Приам принялся теребить бороду. Внезапно женский голос отчетливо произнес:
– А ведь он не раб!
Никто не заметил, как среди мужчин у алтаря оказалась хрупкая черноволосая красавица. Именно она и сказала эти слова. Причем сказала вроде бы тихо, не повышая голоса, но ее услышали все.
– Кассандра, Кассандра, - зашептали в толпе, а девушка вскинула украшенную роскошным браслетом руку и прикоснулась ко лбу Париса. Ее глаза широко распахнулись, дыхание стало глубоким. Внезапно ее красивое лицо исказила гримаса ужаса, и она отскочила от парня.
– Напрасны были сегодняшние поминальные игры, отец мой! Два десятилетия назад твой сын уцелел, и теперь стоит перед тобой, - произнесла она.
– Вот он, факел, который погубит наш город, - рука пророчицы ткнула в грудь Париса.
Такого не ожидал никто. Толпа замерла в молчании, а Приам сделал шаг вперед, внимательно всматриваясь в лицо пастуха.
– Кто ты?
– требовательно спросил царь.
– Я Парис Александр, пастух с северного склона Иды.
Тишину разорвал далекий крик:
– Слова! Слова!
Через толпу к алтарю пробивался старый пастух, которого Парис всю жизнь привык считать отцом.
По царскому знаку его пропустили к владыке и, упав на колени, пастух сказал:
– Прости меня, Приам Лаомедонтид, илионский владыка. Ты уже, наверное, и не помнишь меня, но это я отнес твоего несчастного ребенка на съедение зверям. Прости царь, я тогда не выполнил твой приказ! Как и было сказано, я оставил младенца на горе, но спустя три дня пришел, чтобы похоронить его кости. Однако ребенок был жив. Дикая медведица нашла его и кормила, как своего детеныша. Увидев такое чудо, я решил воспитать ребенка, как своего сына. Мальчик ничего не знал!
– Видно, такова воля богов! Мой сын вернулся и отныне займет свое законное место рядом со мной!
– объявил Приам. Это решение было с восторгом поддержано растроганной толпой, и никто не услышал, как Кассандра заявила:
– Отец, он принесет беду. Прикажи его казнить!
Однако Приам, обнявший Париса, уже не слушал дочь. Он поспешил отвести вновь обретенного сына во дворец, где уже ждала извещенная о чуде мать Париса, царица Гекуба и ее дети.
В знак своей радости Приам устроил богатый пир для всего города. Сотни быков и овец были заколоты и зажарены с пряными травами, десятки пифосов вина из дворцовых кладовых были опустошены на радость троянцев. Знатные горожане были приглашены
Герой праздника был усажен по правую руку от царя на почетное место, которое раньше принадлежало Гектору. Однако если кто-то ждал, что непобедимый царевич обидится на это, то они просчитались. Опытный не по годам Гектор лишь усмехнулся: мол, с меня не убудет. В конце концов, он старший сын и наследник государя, а еще он лучший воин Трои и любимец армии, так чего же ему обижаться по мелочам?
Вот и ушел Гектор на некоторое время в тень, чтобы не затмевать Париса. Тому же пришлось добрый десяток раз рассказывать историю своей короткой жизни и в ответ выслушивать о терзаниях своей безутешной матери. В результате бывший пастух так устал, что воспользовался первой же возможностью улизнуть из-под опеки своих родителей. Поэтому когда его позвал за собой какой-то паренек, Парис не раздумывая пошел за ним.
– Мне показалось, что тебя надо спасать от родительской любви!
– улыбнулся он, уведя Париса в неприметный коридор, а затем по лестнице проведя на закрытую галерею, опоясывающую под потолком весь зал. Отсюда можно было рассмотреть всех пирующих, оставаясь при этом незамеченным.
– Я часто тут прячусь во время торжеств, - улыбнулся он.
– Возьму внизу какой-нибудь еды, винца и тихонько сюда. Все как на ладони, а меня никто не замечает. Никто не будет ворчать, что детям не место среди воинов, никто не отберет вино. Удобно.
Наконец-то Парис рассмотрел говорившего. Тот, большеглазый и худой, был опрятно и добротно одет, на поясе носил оправленный в серебро нож и явно был своим человеком во дворце. При этом он достиг того возраста, когда уже и не ребенок, но еще и не юноша.
– Я Гелен, твой родной брат!
– А что, бывают неродные братья?
– улыбнулся Парис.
– Конечно. Есть кровные братья, это когда отец один, а матери разные. Есть единоутробные, это когда наоборот, разные отцы. А еще есть молочные братья и побратимы...
– Понятно. И ты, естественно, знаешь всех в зале.
– Разумеется.
– Тогда помоги мне немного. Меня знакомили с царевичами и вельможами, но я даже половину имен не запомнил. Расскажи, пожалуйста, кто есть кто.
– Легко! Вон тот великан, что беседует с воинами в углу, - это наш старший брат Гектор. Он хороший, только всегда занят. Вообще-то он второй сын, потому что был у нас еще один старший брат от первой жены отца по имени Эсак. Прорицатель и звездочет. Это, кстати, он о тебе гадости напророчил. Только вот он как овдовел, так от горя с ума и сошел. Упросил богов его в птичку превратить. Те не отказали. В общем, одним царевичем в царской семье меньше стало. Хотя если честно, то мало кто пропажу и заметил. Ведь если считать вместе с детьми от наложниц, то в Трое еще сорок братьев-царевичей осталось. О, прости, - смутился он.
– Сорок один царевич. Вон в синих плащах наши родичи Анхиз и его сын Эней. По знатности среди троянцев они уступают только нашей семье. Седого воина рядом с ними зовут Антенор, он друг и советник отца. Вокруг Деифоба стоят Арелох, Акамант и Пандар. Все отличные воины и прекрасные охотники. Вот тот носатый в расшитом рыбами хитоне - Лаодок. Наш кровный брат. Его мать была царской наложницей, но сейчас она стала толстой и некрасивой, и отец к ней больше не ходит. А вон бараний бок жует еще один наш братец, толстяк Палемон.