Троянский конь
Шрифт:
– Я не хочу, чтобы ты стала Богом. В прошлый раз мы совершили ошибку, и я боюсь, что с новыми программами будет не лучше. Если ты уйдешь и станешь Богом, и не вернешься на этот раз, ты не вернешься и в следующий. А я буду тебя ждать, воскрешать и снова терять, и так пройдет вся жизнь. Неужели ты не понимаешь, каково год за годом крутить одну и ту же пластинку.
– Голос Тори упал до шепота.
– К тому же на третий раз меня уже не хватит.
Словно волной, бабочек швырнуло к колоннам. Змеи взвились и потянулись за ними. Как только
– Если ты знаешь меня так хорошо, как говоришь, значит, ты знаешь, что я отвечу, - равнодушно сказала Элин.
Охотники за камнями зааплодировали своими клешнями. Огненные столбы исчезли. Сместив поле зрения, Элин увидела, что робот уже складывает генератор.
Послышались уходящие вдаль, замирающие шаги Тори. Эхо поражения раздавалось им вслед.
Тори ушел, и лишь убедившись в этом, Элин обнаружила, что уже по крайней мере пять минут разглядывает один и тот же пустынный участок склона.
Настало время для последнего эксперимента из серии "Троянский конь".
– Сегодня мы создадим Бога, - сказал Тори.
– Это полное осознанное интегрирование умственных функций в оптимально эффективную структуру. Закрой глаза и считай до трех.
Раз.
Весь ужас в том, думала Элин, что Тори прав. Она все еще любит его. Тори для нее единственный мужчина, и Элин желает его, без него она чувствует пустоту.
Два.
Хуже всего, что она не знает, как долго выдержит без него, и, о Боже, как унизительно будет ее возвращение!
Может быть, эта любовь - проклятие, а может, и благодать. Проклятие, потому что ради этого одержимого, готового на все во имя своей идеи, Элин с радостью вытерпит любые муки и унижения. И благодать, ибо она обрела человека, которого, неважно заслуженно или нет, может вот так любить. Многие и этого не имеют.
Три.
Элин открыла глаза.
Ничего не изменилось. Магритт был таким же будничным, как всегда, и Элин воспринимала его так же, как раньше. Ясно, что она не почувствовала божественного присутствия.
– Наверно, что-то не сработало, - попыталась сказать Элин.
Она будто лишилась языка. Краем глаза Элин увидела, как Тори стирает краску с лица и снимает комбинезон. Но когда она попыталась сесть, чтобы рассмотреть его получше, то не смогла оторвать голову от койки.
"Что делает этот сумасшедший?"
Лицо Тори склонилось над ней, тусклый взгляд, в глазах почти страх. Он ободряюще улыбнулся. Элин захотелось пригладить его спутанные волосы.
– Прости, любовь моя.
Он легко поцеловал ее в лоб, затем в губы. Потом Тори растянулся на траве рядом с койкой и исчез из поля зрения Элин.
Элин смотрела на крышу купола и думала: "Нет". Она слышала, как Тори прикрепляет костные индукторы к своему телу, затем раздался резкий щелчок, это он включил запись. Программа потекла в его мозг.
Долгое ожидание, хотя
Тори судорожно вздохнул. Элин увидела, как его рука взметнулась вверх и упала, было слышно, как он задыхается. Элин стремилась преодолеть паралич, но не могла сдвинуться с места. Что-то с шумом сломалось, судя по звуку, какой-то прибор. Хрипы и учащенное дыхание продолжались, Тори яростно метался по траве.
"Тори, Тори, что с тобой?"
Понятно одно: у него припадок. Но какие кошмары терзают его мозг? Рука Тори с размаху ударилась о койку, койка закачалась. Элин слегка встряхнуло.
Что бы с ним ни происходило, это плохо. И Элин ничего не могла сделать.
– Обыкновенный эпилептический припадок, - сказала Лэндис.
– Ничего страшного, мы с этим справимся.
Она успокаивающим жестом дотронулась до плеча Элин и крикнула столпившимся вокруг Тори людям:
– Вы, придурки, кто-нибудь из вас знаком с программированием? Выведите даму из этого состояния.
К Элин подбежал техник и быстро отрегулировал приборы. Остальные, продолжавшие подходить - Лэндис подоспела к месту происшествия только третьей, - пытались удержать Тори и прикрепить к его шее костный индуктор. Несколько неразборчивых фраз, и Тори стал биться, как бесноватый. Потом его мышцы обмякли, судороги прекратились, и все вздохнули с облегчением.
– Ну вот, - произнес техник, и Элин с трудом сползла с койки. Она протиснулась сквозь толпу (внутренний голос с удивлением заметил: "Толпа! Как странно"), опустилась перед Тори на колени и обняла его голову.
Он вздрогнул, немигающие глаза широко раскрылись.
– Тори, что случилось?
Он поднял на нее эти страшные глаза:
– Nichevo.
– Что?
– Ничего, - сказала Лэндис.
– По-русски это что-то вроде "не имеет значения".
Женщина-психотехник решила взять командование на себя и оттеснила толпу. Потом она повернулась к Лэндис и стала объяснять ситуацию, ее рот спокойно двигался под красно-зеленой раскраской.
– Похоже, изъян в самой философии программирования. Мы полагали, что сохранение "я" испытуемого сделает переход к божественному сознанию чрезвычайно неприятным, и испытуемый беспрепятственно позволит его депрограммировать. Оказалось, что это не так.
Элин поглаживала лоб Тори. Его мышцы напряглись, затем снова расслабились: медицинский техник перепрограммировал физиологические реакции.
– Ну почему никто ничего не делает?
– возмутилась Элин.
– Посмотри.
– Лэндис подсоединила ее к интеркому.
Перед мысленным взором Элин промелькнули десятки психотехников, предлагающих одну программу за другой. Разветвленная психосхема занимала один канал, Элин видела, как программы включаются, вызывая некоторые изменения, но сразу же выключаются, отвергнутые мозгом Тори.