Троянский конь
Шрифт:
Норт впился пальцами в стол.
– Видимо, я выразился нечетко. Я расследую убийство. Убит офицер полиции.
– Полагаю, это я выразился нечетко. Нет!
Норт влетел в машину и вырулил на шоссе.
«Это не последний шанс».
Он поехал к центру города.
«У меня нет времени, чтобы получить разрешение. Диббук, Диббук. Что же это за фамилия? Польская? Датская?»
Он попытался восстановить в памяти
«Как же это пишется?»
Вспомнились каракули, начертанные рукой Гена.
«Диббук. Д-и?.. Д-у?.. Д-и-б-б…»
Совсем рядом! Он даже чувствовал запах добычи. Не глядя по сторонам, детектив бросил машину к обочине. Вытряхнул из кармана мобильный телефон и набрал: четыре-один-один.
Он описал оператору ситуацию.
– Какой город?
– Весь штат.
– Сэр, вы представляете, какие списки мы должны поднять?
«Едва ли их много».
– Фамилия Диббук не такая уж распространенная.
С неохотой оператор подчинился. Норт услышал, как в трубке защелкали клавиши.
– Сэр? Три совпадения с фамилией Диббук. У вас есть имя или инициалы?
«Неужели все так просто?»
– Попробуйте Эжен.
Ожидание оказалось невыносимым. И безрезультатным.
– Ладно, попробуйте «К» – Кассандра.
– Это имя есть в списке. Кассандра Диббук. Телефон: пять-один-восемь…
«Пять-один-восемь? Это далеко за городом». Норт прижал трубку плечом к уху и принялся записывать номер на тыльной стороне ладони.
– А адрес есть?
– Адрес: Троя, Шестая авеню, двести пятьдесят два.
Тени кровавого древа
Может, он просто лабораторная крыса, которая проходит тесты ради кусочка сыра? Саваж провел Гена через несколько лабораторий, мимо огромных цистерн с огнеопасными химикалиями, вроде ацетона и бутанола. В одной лаборатории у него взяли кровь на анализ, в другой взяли скребок с внутренней стороны щеки, больно оцарапав пластиковой щеткой.
Одна из медсестер, с туго закрученной гулькой за затылке, шепнула Гену, что слышала, как он разговаривал в душе сам с собой.
Генокаменел, не проронив ни слова. А чего он ожидал?
«За нами наблюдают».
Заметили ли они, что он обнаружил тайное послание с цифрами? Ген вышел из комнаты и тихо спросил у доктора:
– Сколько человек за мной наблюдают?
Вопрос был самый очевидный, но Саваж явно обеспокоился.
– Все. Ты всем нам интересен.
«Все!»
Они переходили из одной лаборатории в другую, поднимаясь все выше по ступеням пирамиды, пока наконец не достигли самого верха, откуда бежать было невозможно.
«Что это значит? Пусть уже берут свои пробы и образцы».
Он уже сидел
На тридцать третьем этаже его уложили на топчан и опутали мириадами проводов и датчиков, которые измеряли его давление, считали пульс и, когда он вспотел, собрали образцы пота. Пока медики кружились у топчана суетливым хороводом, Саваж достал записную книгу и принялся задавать вопросы.
– Ты чувствуешь растерянность?
«Как мы можем ее не чувствовать?»
Это было похоже на кошмар, который не желал заканчиваться.
– Вы имеете в виду, что я не могу понять, кто я на самом деле?
Неужели Саваж испугался? Доктор принялся задавать новые вопросы, и голос его стал более настойчивым.
– Ты не знаешь, кто ты?
Ген попытался умерить прыть Саважа. Щелканье приборов и рокот механизмов превратились в оглушающий гул.
– Конечно, я знаю, кто я такой!
– Я понимаю, что ты много позабыл,– осторожно сказал Саваж.– Ты делаешь некоторые вещи и забываешь, почему ты их сделал.
– Да.
– Как тот случай в музее.
– Да.
Саваж кивнул, довольный тем, что они немного продвинулись вперед.
– Значит, ты не собирался идти в музей?
– Зачем бы мне идти туда?
– Отвечай на вопрос.
На тридцать четвертом этаже ассистенты потребовали сдать мочу на анализ. Отведя его за матовый экран, доктора принялись оживленно обсуждать концентрацию трансмиттеров в системах его организма. Ген мочился в колбу и слушал.
Трансмиттеры управляют эмоциями и памятью. Доктора пытались вызвать у него воспоминания далекого прошлого, но их что-то тревожило. Тут их одернули, и они больше ничего не рассказали.
Ген пытался слепить из обрывков какую-нибудь гипотезу, но у него не хватало времени. Кто-то из врачей утомился ждать и крикнул, чтоб он поскорее выносил колбу. На что Ген послал его подальше.
На тридцать пятом этаже его повели по коридорам, огороженным толстым пуленепробиваемым стеклом, за которым тянулись ряды приборов. Ген испытал потрясение, впервые увидев нечто знакомое.
Он знал, что это. Это была его суть.
На компьютерных экранах извивалась его ДНК – скрученная двойная спираль, похожая на двух змей, поймавших его душу острыми зубами. В каждой гадине – три биллиона чешуек четырех разных цветов: аденин, цитозин, гуанин и тимин. А, Ц, Г, Т. Четыре основы – алфавит, которым написана история его судьбы.
Это была его работа. Куча техников обрабатывала результаты генетического сканирования генными чипами. Маленькие квадратики стекла с его генетическим материалом заменяли собой электронные чипы.