Тройка с минусом, или Происшествие в 5 «А».
Шрифт:
— Вот это да-а! — сказал Фёдоров. — Красотища-ща!
— Это мне дядя Коля привёз! — торжествовала Тося.
— Потрясающие карандашики! — сказала Пантелеева.
— Да какие же это карандашики! Это фламастеры! Это мне дядя Коля из Японии привёз!.. Ань, посмотри, какие красивые!
Волей-неволей Аня взглянула на фламастеры. Они действительно были прекрасны. Но почему обязательно надо хвалиться?
— Интересно, зачем ты их принесла? — сказала Аня.
— Как зачем? — растерялась Тося. — Они тебе разве не нравятся?
— Они керосином
Такого поворота дела Тося никак не ожидала. Она вдруг ужасно покраснела.
Ира Сыркина с удивлением взглянула на Аню Залетаеву.
— Ну и что же, что керосином пахнут? — сказала Ира Сыркина.
— И очень даже хорошо, что пахнут! — сказала Пантелеева.
— Да замечательно они пахнут! — воскликнули в один голос Гвоздева с Собакиной. — Не слушай её, Тоська! Она думает, если она староста…
— У нас в школе нельзя фламастерами рисовать, — упрямо сказала Аня. — Убери их.
Из глаз смертельно обиженной Тоси уже готовы были брызнуть слёзы.
— Ну и пусть нельзя! — закричала она. — А я всё равно буду!
«Вот сейчас я ей и скажу! — подумала Аня. — Пусть знает. Пусть при всех услышит». Она даже встала.
— У нас никто фламастерами не рисует, — сказала она. — И ты не будешь. Я знаю, для чего ты их принесла. Для того, чтобы похвастаться! Ты несерьёзный человек! Ты легкомысленная! Ты все уроки болтаешь! Ты совершенно не интересуешься учёбой. И если ты так будешь вести себя дальше, то я, как староста, поставлю о тебе вопрос на классном собрании!
Тося слушала всё это, вытаращив глаза.
Столпившиеся вокруг пятиклассники с удивлением взирали на эту сцену.
— А ты… — закричала Тося, — ты… вредина! Воображала! Я хотела с тобой дружить, а теперь ни за что не буду! Ты… ты… «классная доска», вот ты кто! Тебя все в классе «классной доской» зовут, поняла?..
В глубокой тишине, наступившей вслед за этим, Аня услышала, как за её спиной тихо хихикнула Гвоздева.
БУДУЩИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ АЛИК СПИЧКИН
На переменке огорчённая Тося отправилась в буфет. На лестнице её нагнал Спичкин.
— Брось! — сказал Спичкин. — Не обращай ты на неё внимания! Мы её всё равно переизберём. Тоже мне староста! Не может поход в театр организовать!
— При чём тут театр? — сказала Тося.
— Как это при чём?! Очень даже «при чём»! Я ей сколько раз говорил: надо пойти на «Преступление и наказание»… А она ни в какую! Это, говорит, для взрослых. Нас, говорит, не пустят. Отговаривается, понятно?.. А ты куда, в буфет?
— Да, — сказала Тося.
— А где эти твои японские… как их?..
— В портфеле, — сказала Тося и вздохнула.
— Замечательная всё-таки страна — Япония! Там преступников много.
— Откуда ты знаешь? — сказала Тося, становясь в очередь.
— А я кино японское видел. В одном кино пять убийств. А там сыщик один был… Он идёт, а он навстречу… Он пистолет выхватил — и за ним… А он как бросится — и в реку!.. А там лодка плыла. Он ка-ак выстрелит!.. А он ка-ак прыгнет прямо из лодки на берег — и бежать… А он за ним… А тут этот, с ножом… А он ка-ак ему даст!..
Они взяли два чая и два винегрета и сели за стол.
— Я, между прочим, тоже одного преступника выследил, — сказал Спичкин.
— Ну да?! — Тося вытаращила глаза и забыла про ссору.
— Провалиться мне на этом месте! — сказал Спичкин. — Его портрет на всех улицах висит. Его милиция уже два года ищет!
— А как же ты его выследил? — изумилась Тося.
— Я его давно выслеживал, — сказал Спичкин. — Я все его приметы в тетрадку списал и наизусть выучил. Только мне всё не везло. Никак его не мог выследить! А тут пошёл в магазин, смотрю — он! Я его сразу узнал. Лицо круглое, волосы светлые, на левой щеке родинка… Я за ним… А он идёт, делает вид, что просто так, погулять вышел. А потом раз — в подъезд зашёл. Я за ним. Он лифт стал вызывать. Ну, думаю, от меня не уйдёшь! Не на такого напал. Не подумай, что я побоюсь с тобой в одном лифте ехать!..
— И поехал?!
— Поехал! — сказал Спичкин. — Он знаешь как на меня всю дорогу глядел? У меня прямо мурашки по спине ползали! Я думал, он меня прямо тут, в лифте, убьёт…
— Ой! — Тося схватилась за щёки. — Алик, и как ты решился!.. А дальше что было?
— А дальше он из лифта вышел, а я нарочно поехал на один этаж выше. Смотрю сверху: он на площадке постоял, оглянулся — и как шмыгнёт в дверь!
— Ой! — опять сказала Тося. Про винегрет она забыла. Глаза у неё блестели, как у Спичкина. Чай стыл на столе.
— Тогда я спустился, — продолжал Спичкин, — и осторожно, на цыпочках, подошёл к двери. Смотрю — на двери написано: «А. П. Тарасов». Ага, думаю, меня не проведёшь! Ты, думаю, нарочно фамилию поменял! Нам твоя настоящая фамилия известна. Мишкин твоя фамилия, а вовсе не Тарасов. И. В. Мишкин. Понятно?.. Вот только я глаза не разглядел. Там написано — серые, а я не разглядел, какие у него. В лифте темно было.
— С ума сойти! — сказала Тося. — Просто с ума сойти!
— Ещё бы! — сказал Спичкин. — Ты что, не будешь винегрет? Я могу доесть.
— Доедай, — сказала Тося. — Алик, а ты не можешь мне показать этого преступника?
— Показать? — задумался Спичкин. — Нет, не могу.
— Ну, Алик, — взмолилась Тося, — ну пожалуйста! Я тебе за это чего хочешь дам! Ну хочешь «Два капитана»?
— Мне «Два капитана» не нужно. Мне бинокль нужен, издалека наблюдать. Есть у тебя бинокль?
— Есть. Но только не насовсем, — сказала Тося.
— Ладно, — сказал Спичкин. — Договорились. Уж в бинокль-то я разгляжу, какие у него глаза.