Тройная игра

Незнанский Фридрих Евсеевич

Словом, надо честно сознаться, сегодняшняя встреча произвела на меня впечатление: сразу три женщины, и все такие необычные. Будет грустно, если дело, на которое они нас подрядили, окажется зауряднее самого их визита.

Впрочем, те деньги, которые они посулили, компенсируют и это. Во всяком случае, аванс, который я убрал в свой сейф, позволял на это надеяться…

2

Тем же днем неудержимый Макс пустился по заданию Дениса в поиск. Он и так-то на свежего человека производил впечатление страшноватое, а уж когда начинал работать и забывал обо всем на свете, то вкупе со своей дикой бородой и отсутствующим, горящим взглядом становился похож и вовсе не то на сбежавшего из больницы психа, не то на только что вылезшего из своего дупла лешего.

Гоняя свою технику, он то крякал от удовлетворения, то гукал, как филин, то

хохотал, то рвал на себе волосы, не замечая никого вокруг. Компьютер в эти экстатические минуты словно заменял ему все остальное: жену, детей, которых у него, впрочем, не было, удовольствия, раздражители — словом, чуть ли не саму жизнь. Но уж и полезный выход от такого полоумия следовал выдающийся. Мало того что Макс был гениальный хакер, у него была на плечах голова и какой-то врожденный талант на поиск — то, что у сыщиков называется нюхом. Уж если Макс брался что-нибудь искать или что-нибудь исследовать, можете быть уверены, он выскребал всю интересующую его информацию до донышка — тому, кто шел по Максову следу, редко светили открытия. Причем решения его были иной раз настолько неожиданными, что, казалось, нормальному человеку они просто не могли бы прийти в голову. Как хороший домушник знает, где чаще всего хозяева прячут деньги или ценности — в белье, в банках с крупой, в цветочных горшках, — так и Макс безошибочно угадывал, где может храниться тот или иной напрочь, казалось бы, похороненный документ. Например, однажды он нашел надежнейшим образом законспирировавшегося афериста, совершившего свое преступление в прошлом, по… трудовой книжке. Часто имея дело с самыми разными документами, он вывел для себя некий алгоритм. Где в бывшей Стране советов следует искать самые ранние документальные свидетельства о человеке, которые как бы сохраняются на всю жизнь? Метрика, приписное свидетельство, паспорт — все это не то. А вот трудовая книжка — свидетельство надежное и стабильное, как могильный памятник. Где именно делаются первые записи, когда человек впервые устраивается на работу, или поступает учиться, окончив среднюю школу, или возвращается из армии? В ней, в трудовой книжке, сопровождающей потом человека всю его жизнь, до выхода на пенсию. И те юношеские сведения так и хранятся в ней в самом первозданном, самом незамутненном виде. Вот так по совету Макса Грязнов-старший, дядя Дениса, и нашел Ицхака Боруховича Кацмана, который, двадцать пять лет скрываясь от преследования, стал постепенно, шаг за шагом Игорем Борисовичем Куницыным… Что и требовалось доказать.

Итак, крича, рыча и гукая, Макс прокачал информацию на погибшего бизнесмена Разумовского. А прокачав, присвистнул:

— Вообще-то, мужики, между нами, девочками, его очень даже было за что убивать. Для начала вы все-таки посмотрите, какие за ним бабки!

У погибшего была богатейшая фирма, о которой мы, собственно, уже знали. Но вот чего мы не знали, так это того, что фирме принадлежит несколько зданий в городе — как жилых, так и административных, что ей принадлежит огромная складская территория с подъездной веткой, огромными ангарами-хранилищами, с расположившимися в них же полулегальными производственными мощностями. И все это, заметьте, в черте города, в Черкизове! Он был владельцем, или совладельцем, многих мебельных производств или отдельных их цехов, у него были акции многих фирм, причем тут были и кондитерская «Большевичка», и водочный «Кристалл», и текстильная «Трехгорка», и не очень понятно чем занимающийся, но богатый «Видео-холдинг» — все больше предприятия, в которых недавно или сравнительно недавно происходил передел собственности, смена хозяев — зачастую с искусственным банкротством, с участием милицейского спецназа. И Макс, и сыщики «Глории» обратили на это внимание сразу же. Кроме того, у Разумовского был большой счет в одном из самых могучих столичных банков «Универ-групп» — счет личный, не «Милорда», а кроме того — валютный счет в одном из швейцарских банков, а также собственное автопредприятие, берущее подряды на перевозку грузов на большие расстояния, своя недвижимость на Кипре, свое охранное предприятие и так далее и тому подобное…

Самое интересное, что разыскал всю эту информацию наш счастливчик Макс не по линии налоговых служб, не через городские департаменты приватизации или управления фондом нежилых помещений, что было бы вполне логично, но почти безрезультатно. Он — хвала Максу! — нашел подробную опись имущества Разумовского, включая и его внушительный счет в «Суисс-банке», в базе одной из частных городских нотариальных контор. Как уж это пришло Максу в голову — один господь бог знает, но пришло совершенно правильно: похоже,

положение Разумовского действительно было очень непростым, потому что покойный, понимая, что враги обложили его со всех сторон, и предвидя возможность трагического исхода, загодя составил завещание. Не рано, не поздно, как раз вовремя — как какой-нибудь западный миллионер. Он и был миллионер, только не западный, а наш, и уже одно это обстоятельство само по себе таило массу загадок и, естественно, отгадок тоже. Но этим глориевцам еще только предстояло заняться; сейчас же их до крайности заинтересовало завещание, оформленное на имя Извариной Елены Романовны, 1982 года рождения, проживающей по адресу…

— Интересно, — пробормотал себе под нос младший Грязнов, — кто такая эта самая Елена Романовна… Слушай, Алексей Петрович, — спросил он у Кротова, — как думаешь, мы с ней еще не пересекались? — И вдруг сообразил, хлопнул себя по лбу: — Да ведь это же, наверно, она, ну эта «сестрица Аленушка», которая к нам сюда приходила… Помнишь, она еще, кстати, сказала, что она — невеста Разумовского. Не просто же так, не с кондачка же она это ляпнула! Я думаю, Алексей Петрович, этой дамой хорошо бы заняться вам…

— Интересно, почему именно мне? — с некоторым удивлением спросил Кротов, хотя знал, что просто так Денис свои решения не принимает. Раз говорит — значит, есть у него какие-то существенные соображения. И они действительно у главы фирмы имелись.

— Во-первых, вы примерно того же возраста, что и ее погибший… м-м… жених. Во-вторых, мне кажется, вы на него чем-то похожи… внутренне…

— Ну спасибо за комплимент! — усмехнулся Алексей Петрович.

— Да нет, серьезно! Бывший военный, седина… Она вам доверится.

— Ага, — ни к селу ни к городу вставил Макс, — я бы доверился…

— А тебя никто не просит! — отрезал Денис. — Как бы то ни было, Алексей Петрович, вам легче, чем всем другим, будет найти к ней нужные подходы. Но главное — третье. Я думаю, раз там такие деньги, не исключено, что все может обернуться в любой момент какой-нибудь серьезной заварухой — тут нельзя исключать ни пальбу, ни похищения, ни пытки… А в таком раскладе и ваши бойцовские таланты, и ваши уникальные связи в ФСБ или МВД могут оказаться просто незаменимыми… Во всяком случае, они могут нам пригодиться, и даже очень.

— У меня встречное предложение, Денис. Все, что ты говоришь, в общем-то, резонно. Но может, мы выйдем покурим? А заодно обсудим кое-какие детали твоего плана…

Плана у Дениса никакого пока не было, но он понял, чего добивается Кротов: идея с «Аленушкой» ему не понравилась, но он не хочет обсуждать это при всех и ставить Дениса своим сопротивлением в неудобное положение. Ведь главе «Глории» придется либо настаивать на своем, чтобы не ронять собственное достоинство, либо же поступаться самолюбием, опять-таки в ущерб авторитету.

Они вышли на лестницу, и Денис закурил, а некурящий Кротов сказал с ходу, чтобы не затягивать этот неприятный, как ему казалось, для них обоих разговор.

— Извини меня, — сказал он, — но я полагаю, что заниматься описью имущества Разумовского может и кто-то другой… Нет-нет, пойми меня правильно, — заторопился он, заметив, что Денис собрался что-то возразить. — Если и правда начнется стрельба или, не дай бог, случится похищение, я готов подключиться без разговоров в любой момент, принять участие в любых оперативных действиях. Сейчас же позволь мне заняться тем, что я умею, может быть, лучше всего: позволь мне сделать кое-что, чтобы попробовать найти убийцу. Например, я считаю, что совершенно необходимо срочно съездить на аэродром, поговорить с очевидцами. Кстати, судя по тому, что местная прокуратура поспешила закрыть дело, то есть проявила какой-то свой интерес, эта затея с аэродромом тоже может оказаться весьма небезопасной.

— Наверно, вы правы, — легко согласился Денис. Он был человек разумный. — Вообще, похоже, с этим делом легко и просто никому не покажется. Если я, честно, поначалу думал, что все это какое-нибудь фуфло, то теперь я так вовсе не думаю. Мы еще и шагу не успели ступить, а уже с каждой минутой становится все горячее и горячее…

У Макса было чудовищное чутье, чудовищное. И когда это чутье влекло его куда-то так сильно, что он начинал копать всерьез, Макс становился похож на терьера, который схватил в норе лисицу и пытается ее выволочь на свет божий. Охотник видит только его репец, его напряженные задние лапы, слышит хрипы и визги, но точно знает: пес что-то ухватил и вот-вот вытащит наружу. Наш Макс в таких ситуациях не хрипел и не визжал, он как всегда то хрюкал от удовольствия, то хихикал, то гукал, как филин, — словом, давал волю, как он сам говорил, охотничьим инстинктам.