Трубка, скрипка и любовница (Елизавета Воронцова – император Петр III)
Шрифт:
Все именно так и было, однако не станешь же всем и каждому объяснять подноготную! Отношение к императору среди дворян сменилось к лучшему, заговорщики встревожились. А тут еще заболела императрица. И ей немедленно стало известно, что в это время Петр обещал «девице Воронцовой» немедленно жениться на ней, коли Екатерина умрет. Это привело фаворитку в необузданный восторг. При всем этом не прекращались угрозы заточить немилую жену в монастырь, в тюрьму, сослать в ссылку…
Угрозы были страшны. Кто знает, быть может, если бы Петр их осуществил, и его судьба, и судьба России была бы иной. Если бы он был тираном, то остался бы жив. Однако…
Это и стало причиной его гибели.
Тот обед 24 мая 1762 года, когда император публично опозорил жену и возвеличил фаворитку, стал толчком для заговорщиков. Ведь кара могла в любой миг обрушиться не только на императрицу, но и на ее любовника и его братьев. Екатерина, может быть, осталась бы жива, пусть и в заточении, однако Орловым непременно пришлось бы проститься с жизнью. То есть растопкой для костра этого комплота был и страх его основных участников.
А впрочем, какая разница?..
Между тем Петр никак не мог перестать восторгаться миром с Пруссией. 22 июня он давал еще один пышный ужин на пятьсот персон, потом был устроен фейерверк. Затем Петр с фавориткой отправились в Ораниенбаум. Это было место, где Елизавета Романовна царствовала всецело и безраздельно. Жене Петр приказал ехать в Петергоф и ждать его там. 29 июня предстояло отпраздновать день ее ангела, а Петр всегда был рад новому поводу повеселиться. И вот он примчался с Воронцовой в Петергоф – и узнал, что императрица уехала.
– Куда?
– Неведомо, государь.
– Зачем?!
– И сие неведомо…
И тут к императору приблизился какой-то мужик, начал ломать шапку и падать на колени, а потом передал какую-то бумагу. Это была записка от бывшего француза-камердинера Петра, и когда император прочитал ее, он несколько мгновений стоял как громом пораженный.
Елизавета Романовна вынула бумагу из его руки и, попытавшись вспомнить, чему ее учили в детстве, с пятого на десятое прочла о том, что Екатерина находится в Петербурге, где провозгласила себя единой и самодержавной государыней!
Пока Воронцова пыталась вникнуть в смысл этого невероятного сообщения, Петр принялся как безумный метаться по саду и дворцу, выкликал императрицу, искал ее по всем углам, а растерянные придворные бегали за ним, как куры за петухом, усиливая суматоху. Наконец истина стала доходить до собравшихся: кажется, император Петр Федорович, их господин и повелитель, более таковым не является…
А в это время в Петербурге «единой и самодержавной» императрице Екатерине и впрямь присягали на верность полки. Попытку сопротивляться сделали только преображенцы, которыми командовал Семен Романович Воронцов, брат фаворитки. Эта попытка кончилась ничем, и князь Семен впоследствии поплатился за нее пожизненной «почетной ссылкой» в Англию, куда был назначен послом.
Кругом кричали:
– Да здравствует императрица!
Громили дома приближенных Петра, особенно голштинцев. Одной из жертв сделались его дядя принц Голштинский и его жена. Их ограбили дочиста – вплоть до того, что из ушей принцессы вырвали серьги, – и крепко побили. Вот когда принц Георг, наверное, горько пожалел, что в свое время остановил племянника и не дал ему расправиться с Екатериной!
Однако повернуть время вспять было уже невозможно: Екатерина захватила власть в стране.
А
– Кто идет? – окликнул часовой с крепостной стены.
– Император.
– Нету больше никакого императора! Отчаливайте!
Женщины из свиты подняли крик и плач. Петр забился в трюм и под брань Елизаветы Романовны принял судьбоносное решение: воротиться в Ораниенбаум и оттуда вести переговоры с Екатериной. Он намеревался послать в столицу гонца, однако новая государыня сама отправилась в Ораниенбаум и вскоре прибыла туда вместе с гвардией. Вернее, впереди гвардии!
Екатерина и ее подруга Дашкова ехали верхом в мундирах Семеновского полка, их сопровождали солдаты, с большим удовольствием сбросившие ненавистную голштинскую форму и переодевшиеся в прежнюю.
Петр выслал парламентера с предложением о разделении власти. Это не устраивало Екатерину, ей нужен был только акт отречения.
Через час ожидания она его получила и отбыла в Петергоф, куда привезли бывшего императора с фавориткой – привезли как пленников. Екатерина послала к ним Никиту Панина, и Петр упал перед этим воспитателем своего сына на колени, принялся умолять не разлучать его с любовницей, а также оставить ему скрипку и трубку. Он рыдал как ребенок, и Елизавета Романовна рыдала, стоя перед Паниным на коленях и умоляя не разлучать ее с Петром.
Но их никто не слушал. Их оторвали друг от друга, когда они стали цепляться руками, словно перепуганные дети, которые напроказничали, но не чаяли, что наказание будет таким жестоким… Воронцову увезли в Москву, а Петру назначили для временного проживания дом в Ропше – под охраной.
Отсюда, из Ропши, брат фаворита Алексей Орлов и прислал 6 июля такое письмо императрице:
«Матушка! Готов идти на смерть, но сам не знаю, как эта беда случилась… Матушка – его нет на свете. Но никто сего не думал, и как нам задумать поднять руки на государя! Он заспорил за столом с князем Федором Барятинским [3] , не успели мы разнять, а его уже не стало. Сами не помним, что делали, но все до единого виноваты, достойны казни. Помилуй меня, хоть для брата!»
3
Имеется в виду не адъютант императора, князь Иван Сергеевич, а двадцатилетний поручик.
Григорий Орлов читал это, покачивая головой и втихомолку улыбаясь. Накануне он тоже получил от брата Алексея письмо:
«Урод наш занемог, и схватила его нечаянная колика, и я опасен, чтобы он сегодняшнюю ночь не умер, а больше опасаюсь, чтоб не ожил…»
Ну вот он и не ожил.
Елизавету Романовну новая императрица не тронула – из благодарности к ее сестре Дарье Дашковой. Бывшую фаворитку выдали замуж за старшего советника Александра Ивановича Полянского, и в этом браке она дожила до самой смерти в 1792 году. Таким образом, как ни мечтала, как ни молилась, она не пережила свою старинную соперницу и разрушительницу своего счастья Екатерину, а покинула этот мир раньше ее. Рассказывают, что Елизавете Романовне удалось, несмотря на все обыски, сохранить портрет Петра Федоровича и одну из его трубок.