Труд во имя
Шрифт:
Дверь палаты открылась и вошла не медсестра, хотя и очень похожая на нее – молодая девочка в роговых очках и белых кудрях. «Театралка какая – то», – подумал Геннадий Петрович, а девочка уже протягивала визитку:
«Марина Бошакова – генеральный директор пиар – агентства «Амортизатор».
– Здравствуйте, Геннадий Петрович! – просияла она.
– Хотите пройти стажировку? Подождите, ничего не говорите. Во – первых, как Вы меня нашли?
Девочка улыбнулась, присела на край кровати – свободно так, без вызова и без стеснения. Геннадий:
– Марина, а Вы не сестра Михаила
– Да, брат у меня есть. Как раз таки, Михаил.
– Вот, а я уж подумал, ошибся – не «о», а «а» в фамилии.
– Только он не музыкант.
– Вот надо же!
– На самом деле, я с телевидения, «Первый канал». Там детективы в редакции работают такие кого хочешь найдут. Лучшие сыщики страны! Там я прохожу стажировку в программе «Жди меня». И Вас давно ищут. Вот поэтому я здесь.
– Интересное кино.
Съемки назначили на понедельник. Сегодня была суббота. Нога уже не болела, и Геннадий рассчитывал прийти на программу. «Отличное напоминание о себе! Надо его как – то использовать, нагрузить».
– Марина, скажите, а можно в эфире о своей книге сказать? Я как раз ее здесь закончил.
– Я уточню у редактора. Скорее всего, да. Мы делаем Вас звездой этой программы, скажу по секрету. Так что, думаю, вопрос будет решен положительно.
– Единственное условие – никому пока не звоните. Жене тоже нежелательно.
Геннадий пообещал никому не звонить, проводил тезку певца – немузыканта Марину и набрал мобильный Веры Марковны. Лучший экспромт – хорошо подготовленный экспромт.
– Вера, это я, привет! Я посвятил тебе книгу.
Через три часа Вера Марковна была у Геннадия Петровича. С апельсинами, с шампанским и новостями. Еще жена принесла гель для принятия ванн «Douche» с изображением Муссолини. Она знала, что вдали от нее ничто не заставит Геннадия Петровича мыться чаще раза в неделю.
– А ты не задумывался по поводу своей фамилии? – начала разглагольствовать Вера Марковна после второго бокала шампанского. – В ней есть что – то прорывное, решительное, холодное, боевое. Штык! И в ней же есть русская расслабленность, прохладца, безмятежность, сибаритство и праздность. Лень… Вот весь ты такой. Штык – Лень – ников! Почему не звонил раньше? Я волновалась!
Геннадий выпил уже четыре бокала. Впору было бежать за второй бутылкой, желательно, чего – нибудь покрепче. Разговоры пошли о любви:
– Мы с тобой, как парочка в «Плутовстве» Конрад Брин и Винифред Эймс, только женатые.
– Странно, что у них не было любви.
– Ничего странного: роль Винифред Эймс первоначально писалась для мужчины.
– Да ладно?
Вера Марковна разлила последние капли полусладкого – любимого сорта Геннадия Петровича. «Никаких брютов – шампанское должно усиливать сладость момента, а не кислить его», – утверждал он.
Милые бранятся
Вера Марковна ушла от Геннадия Петровича поздно – после третьей бутылки шампанского, распитой втроем с медсестрой. Вечером все равно перезванивались – все – таки долго не виделись.
Начали с философии, перешедшей в профессиональные темы. С легкого похмелья всегда так –
– Черчилль говорил, а одна пиарщица с ним соглашалась, что ему, мол, не нужно все, а нужно только самое лучшее. Это, конечно, хорошо. Не понравилась пациентка – «заходите следующая», как говорится. Но как, в таком случае, самосовершенствоваться? Если ты берешь только то, что подходит только тебе, то скоро обрастаешь тухлыми кораллами, как дно морской лодки, или как кит – рыбами – прилипалами. И деградируешь таким образом. Похоже на амплуа актера. Ведь, если логически рассуждать, амплуа – штука вредная: у актера растет заштампованность. Хотя, конечно, если важен не рост духовности и творческого потенциала, а толщина кошелька – амплуа как позиционирование, полезно. Но как, все же, расти духовно в том случае, если я не актер и отчитываюсь только самому себе?
– Проводить духовную встряску, вот как. На что тебе дано определение катарсиса?
– Ну а дальше снова придется обрастать? – Вопросом на вопрос, в своем духе, отреагировал Геннадий Петрович.
– Скажи спасибо, что ты будешь обрастать только подходящими тебе мусором или кораллами, как угодно. Другие – то вообще настоящим мусором обрастают и под его весом гнутся и погибают.
– А вот не надо меня с другими сравнивать! Вечно ты. Мне не лучше от того, если другому хуже. – «Только иногда, очень редко», – совестливо подумал Геннадий.
– Знаешь, я что подумала. Пиар все равно продает. Так или иначе. Вот ты где – то услышал какой – то факт. Кто – то услышал другой факт об этом же. Кому что понравилось, на то взгляд и упал. То и купил. Я этого Гарри Поттера не собиралась смотреть. Но по радио услышала факт о том, что «фильм – то детский, но для взрослых». И, знаешь, Геннадий, вот прости меня, но мне стало интересно, как может быть детский фильм не для детей, а для взрослых? И что – то там про бюджет – мол, самый большой в истории кино. Я и побежала, купилась на классическую разводку: куда стадо, туда и я. Позор, да?
– Дура ты, Вера.
Вот и поссорились. Но быстро помирились, тут же, в этом же разговоре. Мастерство профессиональных коммуникаторов.
Время – два часа ночи. Если бы не микро – ссора, отношения Геннадия Петровича и Веры Марковны не передохнули бы друг от друга по – настоящему. Он – лежал в палате, Вера Марковна же решила провести эту ночь за городом, в Ледове, тоже одна. Взяла с собой травматический пистолет, на всякий случай. И бутылку гранатового портвейна – подарок коллег из Израиля.
Геннадий Петрович, набирая номер со стационарного телефона в больнице на стационарный в загородной резиденции, почувствовал себя в далеком школьном детстве, когда разговаривать по телефону можно было часами. Жутко болели уши от прижимания трубки и даже ныли руки, согнутые в локтях по два – три часа. Разговоры велись беспредметные, но непременно ночные и при выключенном свете. Чувства, таким образом, обострялись до предела.
Геннадий Петрович не знал цели звонка – зачем звонил, чего хотел – но сам факт продолжительной беседы на общие интересные темы замирял естественным образом.