Труден путь до тебя, небо!
Шрифт:
— Смотрите! Смотрите! — удивился Анатолий.
— Стрелка заколотила! Вот это импульс!
Юрия с Павлом в тот день мы еще ждали долго. Уже приехала Альбина на газике, а их все не было. Они вышли из лесу, склонившись над пеленгаторами. От каждого буквально валил пар. Молча, сосредоточенно ступали по снегу. Идут — прямо на передатчик. Еще не видят, где он, но идут прямо. Они слышат позывные!
— Ну и прочесали мы… — смеялся Юрий, усаживаясь в машину, — километров восемь, да все по снегу… Вот по такому же глубокому, по какому мы шли. Надо возвращаться,
Так кончился день, когда у космонавтов было сразу две тренировки — по пеленгации и ориентировке на незнакомой местности.
«С НОВЫМ ГОДОМ, С НОВОЙ ЭРОЙ!»
НОВЫЙ год встречали всем домом. Праздновать начали у Юрия. Потом, как по эстафете, переходили из одной квартиры космонавтов в другую. Юрий заходил к друзьям со своим товарищем по авиации, который приехал к нему на Новый год. Открывая двери, он говорил:
— Мой друг — вместе служили на Севере.
Нового человека принимали как своего.
— Идемте к Борису, — предлагает Юрий другу, — я познакомлю тебя с «моим младшим братом». В углу светится огнями нарядная елка.
— Я такой красивой еще не видел сегодня! — говорит Юрий гостям.
Впрочем, гостям ли? Здесь все свои — космонавты и их жены, дети. У детей сегодня тоже праздник.
Они празднуют Новый год в соседней комнате. Юрий ведет туда друга. Происходит интересный разговор.
— Как тебя зовут, мальчик?
— Игорь…
— А кто твой папа?
— Летчик!
— Игорьку два с половиной года, и он еще не знает такого слова — «космонавт», — поясняет Юрий. — А постарше — они знают. Иду недавно тут во дворе и слышу: «Ходил на елку с космическими детьми!»
За праздничным столом идет разговор о детях, об их будущем.
Космические дети… В этой детской фразе — большой смысл. Они многого еще не знают. Подрастут и, может, как отцы, будут капитанами космических кораблей. А пока мир для них укладывается в очень простые понятия. Вспоминается разговор с дочкой Юрия Гагарина Леночкой. Маленькая Лена очень любит книжки. И каждый раз, когда мне случалось бывать у Гагариных, мы с ней что-нибудь читали. В этот раз не было никакой новой книжки, и пришлось показывать ей картинки в сборнике рассказов о космосе.
— Это что, Леночка? — спрашивала я, показывая девочке на рисунке спутник.
— Шарик.
— А это что? — показывала я ей орбиту.
— Ниточка.
«Шарик» и «ниточка» — вот понятия, в которые пока вкладывается космос у дочери первого космонавта.
…А за столом говорят о них, мечтают за них. Юрий незаметно исчез и скоро так же незаметно снова появился. Он бегал проведать Валю — она ждет второго ребенка и ушла отдохнуть. Юрий смотрит на жену чуть восторженно. Всегда как-то очень легко находит то, что принесет ей радость. Помню, на одном из праздничных вечеров в клубе он отобрал
— Сто сорок пятый! Кто сто сорок пятый? Детская присыпка!
— Давай сюда! — весело кричал Юрий, протягивал билет и складывал Вале пятнадцатый по счету выигрыш: — Пригодится!
— Восемьдесят седьмой! Губная помада. Помада? Ни у кого?!
— Гагарин! — кричала праздничная толпа.
И Юрий, под общий хохот, снова протягивал билет. Его Валя — она от души смеялась вместе со всеми — едва удерживала в обеих руках выигрыши, а муж все выигрывал и выигрывал.
— Двести двадцатый! Кто двести двадцатый — шампанское!
— Э-э… Это вещь. Мы сейчас пустим по кругу! — говорит Юрий.
И бутылка шампанского пошла по кругу…
Еще до новогодней полночи, когда звенят бокалы и друзья желают друг другу счастья, было далеко, веселая «космическая» компания сидела за столом, пела песни, спорила, мечтала. В углу весь вечер о чем-то говорил, что-то показывал телевизор — никто на него не обращал внимания. Он был похож на говоруна, к которому привыкли и никто никогда не слушает. Но вот он замолчал, и шумная компания вдруг притихла — взгляды устремились на экран, — потом взорвалась веселым хохотом. На телевизионном экране орудовала знакомая всем маленькая фигура — с усиками, с тросточкой, в черной шляпе и с походкой на каблуках. Чарли Чаплин.
Друзья долго смотрели чаплинские фильмы, то умирая со смеху, то становясь серьезными, то переживая за их героев. Юрий звонко, по-мальчишески смеется с друзьями, а потом начинает разговор о Чаплине:
— Большой мастер смеха… Один едва уловимый жест — и зал грохочет. А какой внутренний комизм в каждом сюжете! И как часто за комизмом угадывается трагедия… Жаль, что мало его фильмов мы видим.
Разговор заходит о советских фильмах, об Урусевском и Чухрае. Вспоминают фильм «Сорок первый».
— Вы знаете, как его снимали, между прочим? — спрашивает Юрий. — Совершенно героически. В адскую жару, в пустыне Чухрай слег, заболел. И его больного несли по пустыне на носилках, а он продолжал работать.
— Интересно, какой фильм о космонавтах будет? — перебивает Юрия сосед.
Незадолго до этого группу космонавтов приглашали в Министерство культуры. Там авторы будущего фильма о космонавтах читали им свой сценарий, советовались, консультировались.
Много спорили. Этот спор продолжался и в новогодний вечер.
— Я тебе говорю, что это слишком мелко, чтобы показывать космос через судьбу одного, — в пылу доказывал один.
— Ничего ты не понимаешь. В одном там воплощен и ты, и я, и он… — спокойно говорил другой. — Постой, ведь ты сам следил с интересом!
— Но есть еще кто-то кроме меня, тебя… — вступал в спор третий.
— А хорошее есть там словечко. Летчик говорит: «А я не знал, что воздух упругий и его можно потрогать руками…» — вставил Юрий.
— Первый фильм о космосе — и ничего значительного, — продолжал пылкий оратор.