Трудно быть мачо
Шрифт:
– Больше ничего?
– Ничего. Глухо, как в Марианской впадине, даже фотороботы не составить, хотя толку с них. Возможно, черные бомбят. Это их замашки. Наши более интеллигентно угоняют, без насилия. Подставы делать, сам понимаешь, не реально, по телеку тоже не предупредишь, смута начнется.
– А от меня то ты что хочешь?
Роман Романович вытащил из папочки пару листов бумаги и положил перед Чернаковым. Бумага была плохого качества. Серая и грубая, но зато толстая, словно упаковочный картон.
– Для начала напиши мне две справочки. Первую, что я тебя ориентировал на розыск преступника. Вторую, что ты ориентировал своих охранников
– Бумажные войны? – ничуть не удивился Вячеслав Андреевич.
– Куда ж без них? Дело резонансное, задница должна быть прикрыта надежно. Как Чернобыль саркофагом, хе-хе-хе…
Чернаков улыбнулся и, не капризничая, выполнил просьбу Лутошина.
«Ориентировался» и «перекрыл». Хотя, теперь, со стороны это смотрелось как-то анекдотично. Но что для посторонних анекдот, в системе – драма, это он еще не успел забыть.
– А вообще, если что услышишь, дай знать, – Роман Романович аккуратно убрал свеженаписанные справки в папочку.
– И что, ты только за этим приезжал? Не проще ли курсантов подогнать?
– У курсантов сейчас сессия, да и нельзя им серьезных дел поручать…А потом, я еще кое-что хотел, так сказать, заодно…
Роман Романович сменил игривое выражение лица на серьезное.
– Слав, я тут у вас чайничек присмотрел электрический. «Филипс». Теще на Новый год. В Симферополь отправить. Она старый спалила… Ты мне скидочку не сделаешь? У вас для своих наверняка есть.
– Есть, – еще раз улыбнулся начальник охраны, доставая из портмоне дисконтную карту, – держи. Вернешь охраннику на выходе.
– Спасибо… Какая здесь скидочка?
– Десять процентов.
Лутошин быстро подсчитал экономию и счастливо кивнул:
– Отлично… Сам знаешь – наша служба и бесплатна и трудна. А премию к Новому году, дай Бог, в марте заплатят. А подарки всем вынь да под елочку полож.
– Без проблем.
На пороге кабинета Роман Романович обернулся.
– Ну, ты звони, если на счет теток чего узнаешь… Да и, вообще, забегай.
– Хорошо.
Вряд ли Чернаков чего узнает. В городе раз в месяц какой-нибудь «гипер» или «супер» открывается. Подъезжай к любому, да работай. Так что перекрывай, не перекрывай. Перекрывалка сломается.
На сайт мотеля Вячеслав Андреевич возвращаться не стал, занялся составлением графика дежурств на рождественские каникулы. Головоломка. Всем хочется дурака повалять на праздниках, а «Планета» уже с третьего января работает по обычному графику. Поставишь не так – начнутся обиды, заговоры, интриги… Особенно среди женщин. Некоторые уже сейчас подходят и просят не ставить их на определенные дни. И попробуй, поставь. Стрельбу откроют из газового пистолета.
Помучавшись с графиком, Вячеслав Андреевич спустился в зал. Разгар предпраздничной торговли. Торжество рыночной экономики. Тележки, тележки, тележки… У некоторых сразу по две. Забитые доверху. Петляющие очереди-змеи, выстроившиеся от отделов к кассам, словно железнодорожные составы, груженые ширпотребом. Психологи называют это синдромом безудержного приобретательства. Появился с рождением супермаркетов. Ну, и отлично. Пусть будет больше. Зарплата начальника охраны напрямую зависит от числа покупателей. Покупатель – Бог. Выходит, я охраняю Бога… Богохранитель. Круто. Не сходить ли самому к психиатру?
Народ сметает все, будто после Нового года вновь наступит социализм, и кроме хозяйственного мыла и спичек на прилавках ничего не останется. Парадокс. Все жалуются
Потолкавшись среди «потребительских корзин», он нашел Бушуева, работавшего сегодня согласно графику и шпионившего за народом. Рассказал о визите Лутошина.
– А чего мы сделать можем? – пожал плечами детектив, – пока не наследят реально или не стуканет кто, хрен поймаешь. Тачка у них наверняка с левыми номерами, даже если камера их срисует, облом… У нас свой головняк… Если как «Максистрой» заминируют, будет нам Новый год…
– Тьфу-тьфу… Ничего, кстати, нового?
– Пока тишина. Условий террористы не выдвигают. Значит, это и впрямь злостное-презлостное хулиганство.
Чернаков продрался через полосу препятствий-тележек к выходу, забрал у стоящего на рамке охранника дисконтную карточку, оставленную Романом Романовичем. Через усеянное декоративными снежинками стекло заметил на парковке знакомую личность с красным колпаком на голове. Личность впаривала приехавшим в супермаркет автолюбителям стеклоочистители по оптовым ценам. Правда, оптовые цены несколько превосходили розничные, по которым точно такие же щетки свободно продавались в отделе автозапчастей «Планеты». Но покупатель об этой страшной тайне пока не догадывался, а личность гарантировала, что щетки берет у дилера напрямую и торгует без накруток «Все фирменное, родное, на любую модель, пять щеток отдам по цене четырех…»
Личность звали простым русским именем Вася. Он был ровесником Чернакова, но выглядел гораздо старше. Причина банальна – алкоголь и богемный образ жизни, девять лет которой было отдано лесоповалу по приговору народного суда. Эстафета «три по три», как говорил сам Василий. Статьи, так себе, не воровские, а нынче и, вообще не актуальные. Первая заработана в олимпийском восьмидесятом. Отличалась особым цинизмом и дерзостью. Вася съездил в столицу, ночью пробрался в олимпийскую деревню и скупил у дружественной нигерийской команды спортивные костюмы «Найк», специально пошитые к празднику спорта по заказу нигерийского правительства. Вернее, не купил, а выменял на ящик «Столичной», в то время являвшейся на мировом рынке социалистическим брендом номер один. Дружественные атлеты согласились на обмен с радостью, теперь будет чем нарушить спортивный режим. (О спирт – ты мир!) Но на выходе из деревни скупщика взяли бдительные чекисты, изъяв мешок с костюмами. Судили Васю закрытым, но показательным процессом по статье «покушение на спекуляцию». В последнем слове, вместо того, чтобы упасть на колени и глубоко раскаяться, Василий ткнул пальцем в судей и с гневом заявил: «Вы можете меня посадить, но учтите – придет время, и костюмов у нас на всех хватит! Не только «Ник», но и «Адидасов». Такого неприкрытого кощунства в эпоху развитого социализма судья простить не смогла и влепила борцу с дефицитом три года строгого режима с конфискацией имущества. Вещественные доказательства – костюмы по приговору подлежали уничтожению, но, судя по тому, что спустя пол года в нем видели одного из чекистов, уничтожены они не были.