Трудно украсть бога
Шрифт:
– Какова же была его реакция?
– Он очень оживился, – нахмурилась она, вспоминая. – Судя по всему, он действительно не ожидал, что это окажется правдой. Тогда же мы и договорились о следующей встрече. Макар Иванович собирался показать мне эту икону, и я должна была дать полное профессиональное заключение о ее возрасте и ценности. Он даже рассказал мне что-то вроде семейной легенды, согласно которой эта икона и есть подлинная Казанская Божия Матерь. После того как ее древность подтвердилась, он, кажется, полностью в это уверовал.
– Я
Маргарита посмотрела на Гурова с легким удивлением:
– Ну, как бы вам объяснить… Существует устойчивая легенда о том, что подлинник иконы где-то сохранился. Эта версия появилась еще в начале прошлого века и продолжает существовать. Все дело в том, что официально царская полиция признала икону уничтоженной, но полного согласия в свидетельских показаниях по этому поводу не было. Это давало и продолжает давать повод для появления разных альтернативных версий. Вынуждена признать, что чисто теоретически все возможно.
– Это очень интересно, – задумчиво пробормотал Гуров. – У меня возникла к вам еще одна просьба. Дело в том, что у Макара Ивановича в доме осталось еще несколько икон. Поскольку я ничего не могу сказать о их древности и художественной ценности, мне нужно мнение специалиста. Я бы хотел, чтобы вы зашли к нему домой, когда у вас будет свободное время, и сказали свое мнение.
– А откуда вы знаете, какая именно из его икон пропала?
– В том-то и дело, что я не могу это точно знать. Потому и прошу вас мне помочь.
Маргарита понимающе улыбнулась:
– Вы, кажется, понимаете, что мне будет крайне сложно вам отказать, хотя бы из чистого любопытства. Я приду и, надеюсь, это действительно поможет делу.
Насыщенный день не дал полковнику ни минуты отдыха, как он и предполагал. Просьба родственника оказалась самой настоящей работой, хоть и неофициальной. Когда стемнело, усталый Гуров вернулся в квартиру Макара Ивановича. Тут было непривычно тихо и одиноко. У старика даже телевизора не было. Он как-то обходился обыкновенным проводным радио и, судя по всему, не скучал.
Тут как раз ему решила позвонить жена. Судя по всему, она чувствовала свою вину за испорченный отпуск мужа и хотела своим повышенным вниманием сгладить неприятное ощущение.
Она с несколько преувеличенной веселостью рассказала какой-то забавный случай, произошедший на репетиции в театре, и осторожно поинтересовалась его успехами. Гуров решил, что имеет полное право побыть обиженным, тем более это сулило повышенное внимание жены. Поэтому на ее шутки он реагировал сдержанно и сообщил, что дело обещает быть долгим и скучным. В конце концов, должна же жена расплатиться за эту внеочередную работу!
Скрипучий пропыленный диван жалобно застонал под весом нового жильца квартиры, и тот недовольно
Гуров взялся за угол дивана и попытался придвинуть его обратно к стене. Однако это оказалось не так-то просто. Что-то под диваном мешало, цепляясь за перекладины его старого нутра и издавая неприятный скрежет. Полковник заглянул под диван, но, как и следовало ожидать, ничего не увидел. Там было темно.
Быстрый поиск фонарика ни к чему не привел. Единственное, что удалось обнаружить в хозяйстве Макара Ивановича, – был немаленький арсенал свечей и подсвечников. Засветив одну из свечек, Гуров снова сунулся под диван.
Кроме толстого слоя пыли и кружевной паутины, там обнаружился старый чемодан с обитыми металлом углами, которые и производили этот скрежет.
Чтобы облегчить передвижение дивана, полковник вытащил чемодан на свет божий и уставился на аккуратный замочек. Это его заинтересовало.
Вскрыть игрушечный замок старого чемодана было делом несложным, и он справился с ним за считаные минуты. Содержимое, так тщательно охраняемое его бывшим владельцем, Гурова разочаровало. Внутри оказались стопки старых выцветших фотографий, выполненных на картоне. С них на полковника смотрели давно умершие люди в странных костюмах и со странными прическами. Больше всего его удивила тотальная серьезность фотографируемых. Они смотрели в объектив с напряженным вниманием и тревогой, будто совершали какое-то важное действие. Сейчас так никто уже не фотографируется…
Гуров и сам не заметил, как погрузился в созерцание этих лиц, перебирая стопки старых фотоснимков. И вскоре наткнулся на нечто необычное. На самом дне лежали две перевязанные ленточкой толстые тетради. На их обложках ничего не было написано.
Полковник извлек их из глубины чемодана и раскрыл первую тетрадь. Она была полна записей, сделанных вычурным старомодным почерком. Чернила выцвели до светло-коричневого, а листы пожелтели до густо-желтого. Тем не менее написанное можно было без особого труда разобрать. А вот вторую тетрадь открыть не получилось. Судя по всему, она попала в воду или какую-то другую жидкость и так и высохла. Ссохшиеся листки грозили рассыпаться в руках, если он пытался отделить один от другого.
Гуров отложил эту вторую тетрадку и заглянул в первую. Он ни на что особенно не рассчитывал, но, к его изумлению, чтение оказалось весьма занимательное.
Глава 4
Следствие
Казань, 1904 год, текст первой тетради
Все случившееся сегодня побуждает меня начать записывать свои впечатления и мысли. Не знаю, что из этого выйдет и сколь долго продлится мое новое увлечение, но я твердо решил начать эту тетрадь.