Трудное примирение
Шрифт:
В тот день он подарил ей розу и усадил в лимузин. Даже положение Золушки не было столь завидным. Не было даже хрустальной туфельки, которую можно потерять в полночь. Он подхватил ее и увлек в тот мир, о котором раньше она только читала в журналах. Он наслаждался ее доверчивостью, простодушием, ее неумением скрыть радость оттого, что они вместе. Пять дней она купалась в море восторга. Чудесные ночные клубы, где они танцевали ночи напролет, еда в ресторанах при неверном свете свечей… и последний вечер в Лондоне — разумеется, в его гостиничном номере.
Но даже здесь Люк
Она была потрясена, смущена, не знала, как поступить, но она так любила праздники. Сперва, правда, она отказалась, не решаясь согласиться на то, что Люк заплатит за ее путешествие за границу.
— Я не знаю, когда снова вернусь в Лондон. — Это была ложь, хотя в тот момент она этого и не подозревала, которая должна была настроить ее как минимум на двухмесячную разлуку. Уж кто-кто, а Люк-то знал, как дать женщине понять, что предстоит прощание.
Осознав, что она может потерять его навсегда, если не расстанется со вставшими между ними старомодными принципами, она согласилась. По наивности она полагала, что в отеле они остановятся в разных номерах. Ни секунды не сомневаясь в том, что пошла бы за ним на край света, она тем не менее считала, что для всего остального они еще недостаточно знакомы. Он вернулся в Нью-Йорк. Элейн Гоулд была ошарашенна, когда на следующий день увидела ее рядом с Люком на фотографии в газете. Элейн попыталась поговорить с ней самым доходчивым образом. Даже квартирная хозяйка, выслушавшая, затаив дыхание, рассказ о последних событиях ее романа, наложила вето на Швейцарию. Но никаких разумных советов Кэтрин уже не воспринимала.
Чтобы забыть о жизненных принципах, оказалось достаточно шести часов в уединенном альпийском шале. Ни одно обольщение не прошло так мягко. Ни одно брачное ложе не знало такого мастерства и внимательной предупредительности, какие выказал Люк. Он лишил ее девственности — и с этой минуты стал единственным обладателем ее души и тела. Ей и в голову не приходило, что полная ее неискушенность в делах любви равна полной неискушенности Люка в вопросах совести. Она видела всепоглощающую страсть, рядом с ней был человек ее мечты, а свадьба маячила где-то за горизонтом. Ты отдала все ради любви… Ах ты, глупая, неразумная женщина, где была твоя голова?
— Кэтрин.
Она вздрогнула и вернулась к действительности. От этого голоса у нее все еще подгибались колени.
— О чем ты думаешь?
Быстро смахнув набежавшие слезинки, она перевела дыхание.
— Тебе вовсе незачем это знать.
— Если ты вернешься, — без всякого выражения пробормотал Люк, — я дам Хантингдону этот контракт.
— Господи, как ты можешь ставить на карту жизнь человека? — прошептала она в ужасе.
— Могу и буду.
— Я тебя ненавижу! Я просто с ума сойду, если ты хоть пальцем ко мне прикоснешься! — вскричала она. Ноги у нее подкашивались, она не могла оторвать взгляда
Он неожиданно усмехнулся.
— Не поверю, пока не увижу своими глазами.
— Люк, пожалуйста. — Раз уж так вышло, она не побоится унизиться и просить. Нельзя сидеть сложа руки и смотреть, как рушится жизнь Дрю из-за того, что Люк подозревает между ними связь. Она не может оставить его на произвол судьбы. Люк слов на ветер не бросает. — Пожалуйста, подумай, что ты делаешь. Ведь это самый настоящий эгоизм…
Он вздернул брови.
— Менее выгодные для моего «эго» мероприятия меня не привлекают.
— Люк, я не могу вернуться… Просто не могу. Пожалуйста, уходи и забудь обо мне. — Дрожь в ногах передавалась голосу.
Он сделал шаг к ней.
— Если б я мог забыть тебя, меня бы здесь не было, сага.
Кэтрин торопливо отступила назад.
— Разве ты забыл, сколько всего во мне тебя раздражало? — в отчаянии воскликнула она.
— Стоило мне этого лишиться, как я понял, насколько мне это дорого.
— Не подходи ко мне! — По мере его приближения истерика у нее нарастала. — Я умру, если ты ко мне прикоснешься!
— А я умру, если не прикоснусь. Должен напомнить тебе, что я с трудом остался в живых. — Словно играя в какую-то игру, Люк шел на нее, пожирая глазами ее хрупкую фигурку. — Завтра ты и имени его не вспомнишь.
Она отпрянула, но острый каблучок зацепился за край ковра, и она потеряла равновесие. Тело по инерции качнулось назад, и она грохнулась, больно ударившись головой обо что-то твердое. Она вскрикнула, перед глазами словно задернулась темная завеса, и она потеряла сознание.
— Вот здесь видна область, о которой я говорю. — Врач указывал на какое-то темное пятно на рентгеновском снимке. — Старая травма, которая, однако, требует серьезного внимания. На данной стадии я не вижу оснований подозревать что-то более опасное, чем сотрясение мозга, но ее, безусловно, необходимо оставить здесь на ночь, чтобы мы могли за ней наблюдать.
— Прошло уже черт знает сколько времени, а она все еще не пришла в себя.
— Она получила ушиб черт знает какой силы. Встретив лишь свирепый взгляд прищуренных глаз, в котором не заметно было ни капли юмора, старик понял, что его шутливый ответ был не к месту.
Эти голоса ровно ничего не объяснили Кэтрин, но она узнала голос Люка и сразу успокоилась. Ее сверлила резкая боль в основании черепа. Надеясь умерить ее, она попыталась было повернуть голову, но только застонала и открыла глаза, в которые сразу ударил резкий свет.
Из тумана выплыло лицо Люка, и она улыбнулась.
— У меня перед глазами все расплывается, — пробормотала она.
Рядом с кроватью возник седой мужчина и стал проверять ее координацию. Затем спросил, какой сегодня день. Она снова закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. У нее было ощущение, что голова у нее набита ватой. Понедельник, вторник, среда… попробуй угадай. Она представления не имела, какой сегодня день. Если уж на то пошло, она не понимала даже, почему находится в больнице.