Трудное примирение

Грэхем Линн

— Так и знал, что ты снова возьмешься за свое.

— Убирайся!

— Оставить тебя среди всего этого стекла? Да к тебе пора приставить няньку для присмотра, — насмешливо сказал он, перевязывая ей ногу чистым платком. — Когда тебе в последний раз делали прививку от столбняка?

— Полгода назад! — фыркнула она, раздраженная своим беспомощным положением. — Ты слышал, что я тебе сказала? Я ухожу!

— Черта с два.

Он поднял с земли упавшее полотенце и завернул

ее в него, точно куклу, что разозлило ее уже окончательно.

Она оттолкнула его руки.

— Не смей ко мне прикасаться! Что это значит — черта с два? Ты не имеешь права насильно держать меня здесь!

Он отбросил полотенце и, к ее величайшему изумлению, невзирая на яростную защиту зубами и ногтями, подхватил ее и положил себе на плечо.

— Отпусти! — визжала она, колотя его по спине кулаками. — Что ты делаешь?

— Ограничиваю твою свободу действий для твоего же собственного блага. У тебя истерика, — огрызнулся он. — И с меня хватит.

— С тебя хватит? — голос у нее сорвался. — Отпусти меня!

— Sta'zitta. Успокойся, — ответил он.

От неудобного положения у нее все время сползал лифчик, и это мешало ей работать кулаками. А он уже шел по каменной лестнице, ведущей к французскому окну на галерее первого этажа.

— Я тебя ненавижу! — всхлипывала она, обливаясь слезами ярости и унижения.

Через минуту Люк бросил ее на кровать, ничуть не более осторожно, чем заслуживал бы мешок картошки.

— А ведь ненависть ко мне не делает тебя счастливее, правда? — насмешливо шепнул он. — Per Dio, и знаешь почему?

— Потому, что ты просто бесчувственное бревно! — выкрикнула она сквозь слезы. — И я ухожу!

— Никуда ты не уйдешь.

— Ты не сможешь меня задержать. И не заставишь выйти за тебя замуж, — заявила она, обретя вдруг уверенность, соскочила с кровати и бросилась к стулу, на котором лежал полупрозрачный халат — в купальнике ей стало неуютно. — Теперь, когда Дрю подписал контракт, ты меня больше не удержишь!

— Он подпишет его ровно через час после нашей свадьбы.

Кэтрин остолбенела. Потом резко обернулась. Во взгляде золотистых глаз мерцала почти физическая угроза.

— Я предвидел, что это может понадобиться.

— Так он… он еще его не подписал? — этот вопрос дался ей с огромным трудом.

— Такой уж я недоверчивый ублюдок, — прорычал Люк, точно разъяренный тигр.

— Ты не имеешь права завладеть мной против моей воли! — воскликнула она.

— Я уже объяснял тебе, как сильно ты заблуждаешься, — сухо заметил он. — И хочу надеяться, что завтра, когда мы прилетим в Англию, ты будешь в более покладистом настроении.

Кэтрин уловила из его речи

только одно чудесное слово.

— В Англию? — повторила она. — После свадьбы ты отвезешь меня в Англию?

— По традиции смена декораций необходима. Значит, он уверен, что кольцо на пальце удержит ее не хуже цепи, приковывающей скелет к стене подземелья. Но пусть только попробует ее удержать, когда они вернутся в Англию. Пока ее паспорт у него и пока она за стенами замка, где повсюду торчит охрана со всякими электронными устройствами, бежать нечего и пытаться.

Если она заупрямится насчет свадьбы, пострадает Дрю. При этой мысли она задрожала от бешенства. Соблазнительная идея сбежать от Люка из-под венца, в самый день широко разрекламированной свадьбы, к сожалению, оказывалась неисполнимой. С самого начала было ясно, что это легче придумать, чем сделать. Ну ладно. Главное, завтра они уже будут в Англии. А там ему не заставить ее остаться с ним.

— Кэтрин, — сказал Люк, — забудь даже думать об этом.

— Хватит разговоров, — сдавленным голосом сказала она. — Я тебе уже все сказала.

— И все-таки поговорить необходимо. — Кто-то постучал в дверь. Он сделал вид, что не слышит. — Я не могу позволить тебе сорвать свадьбу.

Стук в дверь повторился.

— Avanti! — сердито крикнул Люк.

Вошел Бернардо, за его спиной маячила секретарша.

— Синьорина Перуцци. — Он с извиняющимся видом протянул радиотелефон. — Она уверяет, что ей надо поговорить с вами, синьор, по неотложному делу.

— Я не буду с ней говорить, — отрезал Люк. — Оставьте нас, Бернардо.

Дверь за ними закрылась.

— Он говорит по-английски, — дошло вдруг до Кэтрин. — Только ты мог приказать ему скрывать это от меня.

— Вся прислуга думает, что это желание исходит от тебя, так как ты хочешь попрактиковаться в итальянском.

Дрожащими руками она прикрыла лицо, потому что ей решительно отказало самообладание.

— Я тебя ненавижу!

— Ты на меня сердишься, — твердо поправил он. — И, думаю, у тебя есть для этого основания.

— Думаешь? — Она бросила на него гневный взгляд между побелевшими пальцами.

— Кэтрин, ты принадлежишь мне. Взгляни на дело разумно, ведь Бог тебя умом не обидел. — Особой оригинальностью совет не отличался. — Ведь ты была здесь по-настоящему счастлива, гораздо счастливее, чем я тебя когда-нибудь видел.

— Я жила в прошлом!

— Но почему ты выбрала именно эту часть прошлого? — Губы у него дернулись. — Подумай об этом.

— Ничего я не выбирала! — запротестовала она. — И с чем я покончила, того больше нет.