Трудное восхождение
Шрифт:
— Ваш стол, мистер Граймс… Наверняка некоторые документы столь секретны, что должны находиться в сейфе.
— Никто сюда не заходит, — возразил он. — Разве что по приглашению. Я доверяю своим офицерам, мэм.
Комиссар тонко улыбнулась — треска не послышалось.
— Какой вы еще ребенок, лейтенант, — сказала она. — Одна из первых вещей, которым я научилась в политике: никогда никому не доверять.
— В космосе, на корабле, приходится доверять людям, мэм. Она села в кресло Граймса и вытянула длинные стройные ноги. Граймсу показалось, что она с восхищением оглядела собственные конечности,
— Как трогательно, лейтенант, — холодно усмехнулась она. — Именно поэтому корабли так часто пропадают в космосе.
— Могу я предложить вам что-нибудь освежающее, мэм? — сменил тему Граймс.
— А вы пьете, лейтенант?
«Черт подери, я прекрасно знаю, что у меня только два кольца на погонах, — подумал Граймс. — Но на своем корабле я предпочитаю обращение „капитан“».
— В день вылета — ничего алкогольного, миссис Далвуд.
— Вероятно, будет лучше, если я тоже последую вашему примеру. Должна признаться, я не привыкла к путешествиям на кораблях такого класса, так что, возможно, при взлете мне понадобится вся моя выдержка. Могу я попросить чашечку кофе?
Граймс взял с подставки термос, который он наполнил из корабельной кофеварки сегодня утром. Когда он снял крышку, то понял, что сначала надо достать чашку, сахарницу, ложку и молоко. Его уши предательски покраснели. Он закрыл термос, чувствуя на себе пристальный холодный и насмешливый взгляд женщины. Наконец Граймс все приготовил и долил в чашку молока из коробки, стоявшей в холодильнике.
— Молоко следует подогреть, — сказала она.
— Да, миссис Далвуд, конечно, если вы готовы подождать…
— Если придется пить кофе с молоком, то подожду. Но я предпочитаю без молока и без сахара.
Граймс вылил кофе, припомнив, что кофеварку давно следует почистить. Кофе на «Щитоморднике» обладал неповторимым вкусом. К этому все давно привыкли… Но Комиссар после первого осторожного глотка резко отставила чашку и спросила:
— А на что похожа еда на этом корабле?
— Обычно — на неплохую еду, мэм. У нас нет ни повара, ни какого-нибудь старшины, так что готовим сами, по очереди. Мистер Бидль — мой первый помощник — делает отличную тушенку, — пробормотал Граймс. — Ну, на самом деле, это что-то вроде карри, но не совсем, если вы понимаете, что я имею в виду…
— Не понимаю, лейтенант. И не хочу. Как я уже вам сказала, мои роботы — универсалы. Могу я предложить, чтобы они взяли на себя эти обязанности и первым делом хорошенько прочистили все кухонные агрегаты, начиная с кофеварки? Кроме всего прочего, это также означает, что ваши офицеры смогут больше времени посвящать своим настоящим обязанностям.
— Если вы так хотите, миссис Далвуд…
— Я так хочу.
К бесконечной радости Граймса зазвенел интерком.
— Простите, мэм… — Он сказал в микрофон: — Капитан слушает.
— Первый помощник, капитан. Только что прибыл мистер Холлистер, новый офицер псионической связи. Послать его доложиться к вам?
— Да, мистер Бидль. Скажите, что я поговорю с ним в рубке. Да, сейчас.
Граймс снова повернулся к миссис Далвуд:
— Боюсь, я должен покинуть вас на несколько минут, мэм. Сигареты вон в той коробке, а если вы захотите еще кофе…
— Скорее
«Если ты окажешься шпионкой, я напрошусь расстрелом», — мрачно подумал Граймс.
— Вы слишком известны, мэм, — он смел со стола бумаги прямо на палубу, затем произвел нудную процедуру открывания сейфа. Как обычно, дверцу заело. Наконец он убрал бумаги и, поклонившись миссис Далвуд — она ответила коротким кивком, — покинул каюту. Карабкаясь по винтовой лестнице в рубку, он радовался, что есть хоть одно место на корабле, где он король, не зависящий ни от каких комиссаров.
Бидль ожидал его вместе с высоким тощим и бледным молодым человеком, похожим на пугало, на которое для смеха напялили старую униформу ФИКС. Прежде чем Бидль успел открыть рот, юноша заявил:
— Мне не нравится этот корабль. Я очень чувствителен к атмосфере. Это несчастливый корабль.
— До сих пор не замечал, — мрачно отозвался Граймс.
Обычно Граймс получал удовольствие от управления кораблем. На время старта он неизменно приглашал пассажиров в рубку — и чаще всего они принимали приглашение. Он не сделал исключения и для миссис Далвуд — в надежде, что она откажется. Но она согласилась. И теперь сидела в свободном кресле, не произнося ни слова, но все замечая. Лучше бы она постоянно спрашивала: «Зачем вы делаете это?» «Почему не делаете то?»
Она заставляла трепетать одним своим присутствием. Неровное биение инерционного двигателя казалось ему подозрительным. Медленно поднявшись над космодромом, «Щитомордник» сильно качнулся и отклонился градусов на семь от вертикали. Граймс знал, что выглядит это неважно — но ощущения были еще хуже. Оставалось одно — взлететь побыстрее, прежде чем диспетчер не отпустил шпильку в его адрес. Для пуска реактивного двигателя лейтенант выбрал момент, когда стройный корпус «Щитомордника» чуть отклонился по ветру. Граймс надеялся, что это будет выглядеть естественно. Пусть создастся впечатление, что капитан использует довольно сильный северо-западный ветер для придания кораблю дополнительной скорости. Он ухитрился повернуться в кресле, несмотря на сильное ускорение, и сказал, выдавливая слова:
— Пусть… ветер… поможет…
Совершенно спокойная, Комиссар подняла тонкие брови с прекрасно разыгранным равнодушием.
— Неужели?
— Время… деньги… — настаивал Граймс.
— Как и топливная масса, — заметила она.
Вспыхнув, Граймс вернулся к управлению. После этого дурацкого нырка, корабль шел хорошо. Бидль, фон Танненбаум и Словотный молча работали на своих местах. Не было даже обычных шуточек.
Граймс мрачно провел корабль сквозь последние перистые облака — в фиолетовый сумрак, к ярким немигающим звездам. Вскоре фон Танненбаум доложил, что они вышли из пояса излучения ван Аллена. Граймс, по-прежнему чувствуя на своем затылке холодный взгляд Комиссара, заглушил инерционный и реактивный двигатели. Затем медленно — куда медленнее, чем обычно, — развернул корабль к нужной звезде. Сделал поправку на дрейф Галактики…