Трудные дети
Шрифт:
– Все, - женщина Сашу по плечу хлопнула, и она поспешно встала.
– Хлоргексидином промывайте с месяц, а потом можете на золото заменить.
– Спасибо, - я поблагодарила мастера и расплатилась.
В тот день мы гуляли. Несмотря на прохладную и промозглую осень и мрачные улицы. Все-таки с контролем, наверное, мы перестарались. Саша выглядела счастливой, когда гуляла.
– Ты храбрая, - сказала я в середине разговора, вспомнив большую иглу и отсутствующее выражение лица. Саша непонимающе выгнула бровь.
– Ты даже не шелохнулась,
– А зачем?
– тягуче отозвалась девочка, вмиг поскучнев.
– Я же сама захотела.
– Все равно. Это больно.
– Ты боишься боли?
– теперь она косилась с интересом.
При всей своей кажущейся необразованности и ограниченности, Саша могла разговаривать на разные темы. Я могла говорить с ней на разные темы, не в состоянии поднять их в кругу родителей и друзей. И с Сашкой не надо было казаться лучше. Это не есть хорошо, ибо человек должен стремиться вверх, но с девочкой можно было расслабиться. Если она настроена дружелюбно. Как сейчас.
– Все боятся, - смахнула грязно-желтый лист с плеча.
– Боль разная бывает.
– Ты имеешь в виду физическую и духовную?
– Саша неопределенно помотала головой. Я приняла это за утвердительный ответ.
– Я любую боюсь. Но больше, наверное, духовную, - подумав, ответила я.
– Она сильнее и глубже.
– Если тебе отрежут руку, состояние души будет волновать тебя в последнюю очередь.
Ну и примеры.
– Почему мне должны отрезать руку?
– Просто так. Считай это...как же...сравнением. Нет, метафорой. Да, правильно.
– Предательство ранит больнее.
– Смотря кого.
– Саш, это разные вещи. Когда тебе причиняют...назовем это духовной болью, ладно.
Допустим, предают. Это очень больно. От этого люди жизнь самоубийством кончают.
– Слабые люди.
– Не слабые, - уверенно возразила.
– Боль слишком сильная.
– Откуда ты знаешь? Тебя предавали?
Отчего-то я смутилась. Хотя это хорошо, что я никогда это не испытывала на своей шкуре.
– Ну...нет.
– Тогда о чем ты говоришь?
– усмехнулась девочка.
– Если ты сильный - переживешь. Слабый - будешь страдать. Глупый - покончишь жизнь самоубийством...
– Физическая боль всего лишь физическая, - упорствовала я, жалея, что вообще мы начали этот разговор.
– Возможно. Но я не люблю то, что не могу контролировать. Поэтому она пугает меня больше.
– Ты ее не боишься. Сама сказала.
– Не говорила. И да, боюсь.
– Незаметно.
– Я борюсь со своими страхами, - девочка передернула плечами.
– А если тебе причинят другую боль?
– Отомщу, забуду и прощу.
Я нервно рассмеялась.
– Звучит странно.
– Ну почему?
– Сашка подняла с асфальта грязный порванный кленовый лист и повертела его в руках.
– За поступки надо платить. Я отомщу. Но я не злопамятная. Я забуду. А забыв, никогда не напомню. Значит, прощу.
– А если
– Значит, не простила. Все просто.
Этот разговор оставил у меня липкий и неприятный осадок. И почему-то запал в душу, так глубоко, что я не смогла его вытравить. Даже со временем. Ненавидела Сашу, а ее разговоры помнила. Пыталась ее забыть, но всплывали чертовы разговоры, и я снова начинала ненавидеть. Иногда мне казалось, что лучше бы она со мной не разговаривала.
Но тогда я откинула этот странный разговор. Мы поехали домой, там уже был Марат и стало не до Саши.
– Вы где были?
– он с любопытством на нас поглядывал.
– Вот, - Сашка оттопырила уши с красными мочками и повертела головой в разные стороны.
– Зацени. Крутяк?
– Ага. А чего это ты?
Сашка его уже не слушала, убежала на свой диван. Я улыбнулась и притянула Марата к себе.
– Это Саша попросила. Сначала вообще, говорит, проколи мне, Оксан.
Марат прикусил мою нижнюю губу и слегка потянул.
– А ты?
– Ммм...я ее отвезла к мастеру. Ей прокололи. Растет девочка.
– Угу. Теперь хоть проблем с ней меньше.
– Точно, - погладила черные волосы.
– Растет же.
– Она нормально себя вела?
– со значением поинтересовался парень.
Наш разговор я надежно спрятала вглубь сознания.
– Конечно. Она молодец.
Марат только хмыкнул.
– Молодец.
В ее день рождения произошла еще одна история...объединившая нас с ней. Именно тогда Саша впервые отодвинула Марата, выставив меня вперед. Именно тогда она нуждалась во мне. Лицемерка.
Было мрачное зимнее утро, в комнате немного прохладно, а вот под одеялом с Маратом куда как теплее. Вылезать не хотелось, не хотелось даже двигаться, хотя будильник показывал одиннадцатый час. Марат расслабленно проводил шершавой ладонью по моему бедру, задрав шелковую комбинацию до талии. Через пару минут во мне расцвело другое желание, да и в парне, судя по всему, тоже.
– Ты проснулась?
– хриплым ото сна голосом спросил Марат.
– Нет.
– Не ври, - мускулистая рука скользнула между бедер, и я тяжело выдохнула, неосознанно сжав одеяло в кулаке.
– Ты не спишь, причем давно.
– Что ты задумал?
Марат осторожно переложил меня на постель, широко раздвинув мне ноги и поцеловал в живот. Сначала. Через минут горячие губы спустились ниже, и я закусила подушку, чтобы громко не застонать.
– Марат, утро же, - вяло и неубедительно возразила я, тая и напрягаясь от каждого движения языка.
– Марат...
– Вот так, Ксюш, - довольно пророкотал парень, закидывая мои ноги на сгибы своих локтей.
– Чего ты? Сегодня спешить никуда не надо...
Я терялась. Терялась в Марате с каждым днем, с каждой секундой. Окруженная его вниманием, заботой и нежностью. Но кое-что заставило меня вынырнуть из чувственного тумана, а потом и вовсе, испуганно приподнять голову.