Трудный выбор
Шрифт:
Она, Шелли, всегда любила Гранта, но ей не хватало мужества заявить о своей любви. Всю жизнь она боялась поднять даже мельчайшую рябь на воде. На сей раз она готова устроить шторм.
– Юная леди, у вас должна быть очень веская причина, чтобы прерывать наше Заседание и ворваться сюда, – сурово произнес судья.
– Совершенно верно, – без тени смущения ответила Шелли, глядя в упор на Прю Циммерман. – Она лжет. Мистер Чепмен никоим образом не может быть отцом ее ребенка, если она действительно беременна.
Добравшись
Шелли обратилась к судебному приставу, вручила ему записку и настояла на том, чтобы ее впустили в зал, так как она располагает важной информацией, относящейся к делу. После долгих уговоров пристав согласился передать записку судье.
Она услышала отчетливое «нет» Гранта и возражения Прю Циммерман, однако ей все-таки позволили войти. Взглянув в недовольное лицо судьи, Шелли внутренне поежилась. Но теперь, от – важно сделав свое заявление, испытала прилив гордости.
Впервые с тех пор, как она переступила порог палаты мирового судьи, Шелли взглянула на Гранта. Его глаза излучали любовь к ней. Шелли с облегчением вздохнула, поняв, что он не винит ее за сомнения.
– Мисс Циммерман, бесспорно, беременна, – сообщил судья. – На этот счет, миссис Робинс, у нас есть письменные показания одного уважаемого доктора. На чем основывается ваше утверждение?
Она набрала воздуха в легкие.
– Мистер Чепмен неоднократно показывал, что эта девушка его не интересует. Однажды, когда я была у него дома, туда пришла мисс Циммерман. Мистер Чепмен настаивал, чтобы она немедленно ушла и больше не возвращалась. Тогда мисс Циммерман пообещала отомстить ему за то, что он ее отверг. Думаю, это и есть ее способ мести.
Еще она рассказала и о телефонном звонке Прю Циммерман Гранту.
– Мистер Чепмен был совсем не рад этому звонку. И даже не хотел с ней разговаривать.
– Вы делаете самостоятельные выводы, но пока что не будем заострять на этом внимание, – заметил судья. – В этих ситуациях, когда вы находились дома у мистера Чепмена… – судья прокашлялся, – вы были там с чисто платоническими целями?
В комнате повисло тяжелое молчание.
– Нет.
Брови судьи взлетели вверх. Несколько томительных мгновений он выжидал, постукивая карандашом по стопке бумаг на своем столе; покосился на Прю Циммерман, о чем-то шептавшуюся с адвокатом. Затем перевел цепкий взгляд на Гранта.
– Мистер Чепмен, я не знаком досконально с той прискорбной историей в Вашингтоне. Виновны вы были или нет – к данному делу это отношения не имеет. Однако, оказавшись однажды причастным к скандалу, человек становится уязвимым для ложных обвинений. Напоминаю вам, что вы даете показания под присягой. Состояли ли вы в интимных отношениях с мисс Циммерман?
– Нет, никогда. – Голос Гранта прозвучал негромко, но твердо и уверенно.
Прю Циммерман заерзала на стуле, когда судья взглянул на нее.
– Итак?
Прю вдруг разом как-то обмякла и закрыла лицо руками.
– Мой парень меня бросил. Я не знала,
Возникла суета. Пока адвокат Прю выводил ее из палаты мирового судьи, она умоляла Гранта и Шелли простить ее за вранье. В конце концов судья зачитал официальное постановление о прекращении дела против Гранта. Когда он закончил, Грант стремительно метнулся через весь зал, взял Шелли под руку и увлек в укромный уголок возле окна. Обхватив ладонями ее лицо, он приподнял его, вглядываясь пылающими от любви глазами.
– Зачем ты ввязалась в эту историю? Через несколько минут правда все равно бы выплыла наружу.
– Я хотела, чтобы ты знал, как я тебе верю, как сильно люблю тебя. Прости, что подвела тебя, когда ты больше всего нуждался в моем доверии.
Он нежно расцеловал ее.
– Признаться, я был зол как черт, когда уходил из твоего дома, но на размышления у меня была целая неделя. Трудно винить невесту за то, что она огорчается, когда в день свадьбы жениху вручают повестку в суд по делу об отцовстве. – Он невесело усмехнулся. – Прости меня, ради Бога, Шелли. Проживи мы еще сто лет, я все равно не сумею искупить своей вины перед тобой.
– Ты уже искупил. Тем, что любишь меня.
– Но что-нибудь подобное может случиться еще. Как сказал судья, «я уязвим для ложных обвинений» и долго буду вызывать подозрения.
– Я все переживу – пока буду знать, что ты меня любишь.
– Люблю. – Он крепко прижал ее к себе.
– Грант, почему ты не сказал, что звонил и расспрашивал обо мне много лет назад?
Выпрямившись, он внимательно посмотрел на нее.
– Откуда ты узнала?
– Мама случайно проговорилась сегодня утром. Почему ты не сказал мне об этом с самого начала?
– Боялся, ты подумаешь, будто я рисуюсь – или же цепляюсь за прошлое, не ценю в тебе женщину, которой ты стала. Кроме того, ты и без того переживала свой неудачный брак, и мне не хотелось, чтобы ты грустила, думая, как могло бы у нас все сложиться. – Я всегда буду сожалеть о годах, которые мы провели порознь, сожалеть, что не сказала тебе о своих чувствах, когда уже достаточно повзрослела, что-бы понять: это не простое увлечение.
– Давай больше не будем терять времени даром, – шепнул он.
– Ты о чем?
– Ваша честь! – обратился Грант к судье, который наводил порядок на своем столе. Судья поднял глаза, удивившись, что они еще здесь. – Не окажете ли нам любезность? Пожените нас, пожалуйста!
– Ты совсем не похожа на банкира, – заметил Грант, когда Шелли вышла из душа. – А тебе нравится мне это повторять, – озорно ответила она, брызнув ему в лицо водой.
Он отобрал у нее полотенце и бросил его на пол.
– Ладно, скажем так: я никогда еще не желал так кредитора. И никогда не испытывал непреодолимого желания сделать вот это. – Он накрыл ее грудь ладонью и осторожно погладил встрепенувшийся сосок. – А еще я никогда не видел у банкиров такого вот чудесного маленького пузика. – Другой рукой он погладил чуть заметную выпуклость ее живота.