Трудовые будни барышни-попаданки 2
Шрифт:
Я начала терять терпение. Ладно, ругается, ладно, ворчит, словно его силком из берлоги вытащили. Но не смеет на моих людей напраслину возводить!
— Вот и ищите супостатов, Михаил Федорович. А я своими делами буду заниматься. Мне ребенка поднимать, поместье, деньги копить. За людей я отвечаю. И под лавку от мира прятаться не собираюсь. Приятного аппетита!
Встала и ушла к себе. Быстро пожалела, что вспылила. Ну дурочке же ясно, что этот мужчина не просто так разворчался, а от волнения за меня. Поговорила бы подольше —
Но извиниться не вышло. По словам трактирного мальчишки, которого я отправила посмотреть, здесь ли еще исправник, того в трактире не было. Ушел-с. Сразу, как я изволила подняться к себе.
Неловко вышло, конечно… но что поделать. При следующей встрече извинюсь. А пока надо делами заняться. И Лизой.
— Эмма Марковна, какая встреча! Юная барышня, и вас приветствую.
Нет, они точно сговорились. Едва я вышла на крыльцо, держа за руку возбужденно подпрыгивавшую дочь, как нам навстречу из пролетки буквально вылетел дядя-котик, Михаил Второй. И так разулыбался, словно из-за тучи ясно солнышко ему в лицо рассветилось. Поневоле разглядишь контраст между этим веселым приветливым человеком и другим, хмурым и сердитым.
— Правильно я понимаю, сударыня, вы вновь решили совершить коммерческий феномен? — разливался соловьем дядя-котик, ненавязчиво так беря меня под руку.
Я настолько удивилась, а пуще того — оторопела, что сразу не отстранилась, а потом поняла, что это будет выглядеть смешно: молодая барыня отбивается от кавалера на глазах у всех. Но и прогуливаться по ярмарке под ручку с Михаилом Вторым… так себе перспектива. Это ведь чуть ли не признание намерений!
Быстро соображать я все же умею.
— Добрый день, сударь. Рада вас видеть. — Нейтрально приветливая улыбка, спокойствие в жестах, никакой резкости. — Простите великодушно, но я, кажется, забыла перчатки в номере. Вы позволите? Я тотчас вернусь, и мы с вами всласть побеседуем.
Конечно, Михаилу Второму не оставалось ничего, кроме как отпустить мой локоть. При этом мы не дошли еще даже до ворот. А я про себя порадовалась, что не надела перчатки еще в трактире, положила в ридикюль. Так что предлог вышел — не подкопаешься.
Уже с крыльца я велела Демьянову родственнику, Семену, пригнать к крыльцу мою коляску. Да, я ее купила, причем очень недорого, зато сразу подняла свой статус на ярмарке с неизвестной, хотя чудаковатой и богатой барыни до почти «настоящей княгини».
Ну а когда вернулась во двор с перчатками, любезно пригласила Михаила Второго нас с Лизой сопроводить. И шустро устроила девочку рядом с собой на сиденье. А дяде-котику пришлось сесть напротив.
Надо отдать должное Михаилу, он и бровью не повел. Был все так же радостен и приветлив. Шутил с Лизой, а мне сказал:
— Сударыня, слухи о вас по всей ярмарке. Не скрою, я выпросил
— Спасибо за комплимент, сударь. — Я слегка замешкалась с ответом. Опыта в этом мире я уже поднабралась. И знала: такие комплименты, с одной стороны, достаточно невинны. А с другой — вполне красноречивы. Михаил Второй пытается начать ухаживания.
И что с ним делать? Он приятный мужчина. И полезный, чего скрывать. Но… но. В том-то и дело. Он не мой Миша. А как ему отказать так, чтобы не обидеть, я не знала.
Благо тему удалось быстро сменить: мы подъехали к той части ярмарки, где не только продавали, но и показывали разное экзотическое по здешним меркам зверье.
И буквально через минуту Лиза, всю дорогу вертевшая головой по сторонам, испуганно вскрикнула, дергая меня за рукав.
— Мама! Мамочка! Он его съест!
Глава 39
Я обернулась и увидела галдящую толпу, образовавшую полукруг. Она спорила, била по рукам, заключая какое-то пари и показывая в середину. Спокойным был лишь один участник — восточный человек в чалме.
В центре неторопливо извивался удав средних габаритов. А перед ним барахтался щенок двух-трех недель от роду. Он пытался встать на лапки или хотя бы уползти от опасности, но чернобородый мужичок в бархатном жилете подталкивал его палкой в сторону змея.
Удав вряд ли был очень голоден, да и пасмурная, нежаркая погода не способствовала его активности. Но все же он явно разглядел добычу и готовился к обеду. Судя по репликам зрительской сволочи, суть пари была не в том «съест или не съест», а «съест сейчас или подождет».
Кроме возмущения, я осознала ясную и объективную вещь: если сейчас мы тронемся и уедем, Лизонька запомнит увиденное сильнее, чем свое похищение. Даже если щенок исчезнет в утробе змеи не у нее на глазах.
Так, спокойно! Отставить эмоции! Вот какая-то бабенка из толпы кричит, что грех это — Божию тварь гаду скармливать. Слышат ее, ага. Неизвестную барыню азартная толпа тоже не послушает. Зато напротив меня сидит человек — административный ресурс. Его-то и использую.
— Михаил Федорович, как можно допустить такое отвратительное зрелище?! — с чувством сказала я.
— Вы правы, сударыня, — ответил Михаил Второй, хотя, как мне показалось, глядевший не без интереса, — для ребенка это лишнее. Лучше уехать.
— Михаил Федорович, — повторила я с еще большим нажимом, надеясь, что не срываюсь в истерику, и молясь, чтобы удав не поторопился, — как администрация ярмарки допустила такие…
Я на миг остановилась. Какое же слово использовать, чтобы было понятно, почему я считаю происходящее недопустимым? В то время и на казнь любили посмотреть, да и животных мучили.