Труды
Шрифт:
Это картина не только о буре на море Тивериадском, которая чуть не погубила учеников, – здесь речь как бы косвенно и о нас. Мы переплываем море житейское, то есть проходим через жизнь, которая полна и бурь, и сложностей, и проблем. И порой нам хотелось бы, чтобы эти проблемы просто разрешились, чтобы Бог встал и повелел проблемам затихнуть, морю успокоиться, ветру заглохнуть, и тогда было бы так хорошо плыть по лазурному морю. Но не это наше призвание. Наше призвание – с верой, непобедимой, неколеблющейся верой идти вперед через все трудности, все ужасы, которые могут нам представиться. Через эти ужасы апостолы проходили потом. Если мы обратимся к апостолу Павлу, то вот что он говорит в Послании к Коринфянам:
Мы же, как споспешники, умоляем вас, чтобы благодать Божия не тщетно была принята вами. Ибо сказано: во время благоприятное Я услышал тебя и в день спасения помог тебе. Вот, теперь время благоприятное, вот, теперь день спасения. Мы никому ни в чем не полагаем претыкания, чтобы не было
Вот что говорит апостол Павел, который не только на опыте это пережил, но и исполнил. Ничто его не остановило на пути проповеди о том, что Бог во Христе действительно является Спасителем и что мы можем Ему довериться, можем пройти через все самые страшные испытания и что, несмотря ни на какие испытания, мы можем победить – победить в себе, победить для других и заплатить за эту честь своим страданием, если нужно – своей кровью, наподобие Спасителя Христа{207}.
Беседа о притчах{208}
Сегодня я скажу несколько самых общих вещей о притчах. Очень немногие притчи, будь то ветхозаветные или новозаветные, – просто иллюстрации, имеющие целью представить более живо какой-то принцип; они вовсе не подобие картинок в книжке для детей, где текст немного сложен, а благодаря иллюстрациям становится доходчив. Цель притч иная. Притчи стремятся показать вещи с разных точек зрения. Я приведу вам несколько примеров. Есть притчи, назначение которых – быть прямым вызовом, таким вызовом, который с силой поразит человека, слушающего притчу, потому что он не защищается от содержащегося в ней обвинения. Притча такого рода – история о том, как пророк Нафан пришел к царю Давиду, который пленился женой одного из своих военачальников, поставил его в такое место битвы, где он был убит, и взял его жену себе в наложницы (2 Цар 12). Если бы пророк пришел и бросил ему обвинение прямо в лицо, скорее всего Давид бы сказал: «Я – царь!» – и словно закрылся бы в броню, чтобы защититься от этого вызова.
Вместо этого Нафан рассказал ему случай: было два человека, два соседа. Один – богач, владевший большим количеством скота и добра. Другой был беден, всего-то и была у него одна овечка, которую он лелеял, словно собственного ребенка. Однажды к богачу пришли гости, он хотел устроить им угощение, но ему стало жаль собственного скота. И он послал слуг отнять овечку у соседа, заколоть ее, и тот лишился единственного, чем обладал, но не только в материальном отношении: он потерял что-то, что было для него крайне ценно. Библия говорит, что эта овечка была для него словно дочь. И царь Давид вскипел возмущением: «Скажи мне, кто этот человек, и он будет наказан!» И когда он так резко и недвусмысленно отозвался на ситуацию, которая в точности была его ситуацией, но иначе выраженной, пророк сказал ему: «Ты – этот человек; именно это ты сделал!» И тогда царя Давида ударило в сердце, ему некуда было уйти, потому что, осудив богача, он не мог никаким образом оправдаться. В результате появился псалом, который мы снова и снова повторяем за богослужением, Пятидесятый псалом: «Помилуй мя, Боже…».
Вот один пример притчи: это подобие, это что-то, что похоже на событие, к которому относится. Но оно представлено таким образом, что тот, кто слышит, может слушать открытым умом, открытым сердцем, не замыкаясь, не обороняясь, не предпринимая ничего для того, чтобы оказаться правым и не быть раненым. Это один тип притчи, который мы встречаем то тут, то там, чаще в Ветхом Завете, чем в Новом.
Затем есть притчи, которые как будто говорят об одном, на самом же деле говорят о чем-то несколько ином, так что вы обращаете внимание на то, что очевидно, и до вас доходит менее очевидное, если только вы дадите себе время поразмыслить или ваш внутренний опыт так отзовется на притчу.
Пример, который приходит мне на ум, это притча о Страшном суде – овцы и козлища в Евангелии от Матфея (Мф 25:31-46). Мы постоянно думаем о ней, говорим о ней как о притче, относящейся к Суду. На самом же деле Суд только обозначен, эта притча, так сказать, лишь ставит вопрос, проблему. Потому что по сути дела там говорится: одни люди окажутся правыми, другие – неправыми, одни пойдут по одну сторону, другие – по другую. Это – юридический, так сказать, аспект, но суть проблемы бесконечно более важная, потому что суть вот в чем: ты накормил
Затем есть притчи, которые делают явным другой аспект вопросов, вещей, созревающих внутри нас и еще не ставших вполне ясными, вопросы эти еще не всплыли на поверхность. Эти притчи заставляют нас увидеть другое измерение вещей. Я сейчас имею в виду притчу о сеятеле (Мк 4:3-20). Во-первых, это очень ясная картина. Вы помните рассказ: сеятель вышел сеять, и одно семя упало на камень, другое в тернии, что-то попало на дорогу, что-то на добрую почву. Само по себе все тут ясно, это ясный вызов, и вызов вот в чем: ты – кто? Или вернее: я – кто? И мы даже не можем сказать: я – та или другая почва; единственное, что мы можем сказать: сегодня я каменный, сегодня я восприимчив, сегодня все тернии во мне не дают взойти чему бы то ни было. И я помню, как отец Александр Туринцев, старый священник в Париже, как-то сказал мне: в этом-то и смысл ежедневного чтения Евангелия. Сегодня я каменный, сегодня я – словно утоптанная дорога, а завтра я, быть может, окажусь плодородной почвой. А раз так, то, если я стану ждать, пока окажусь плодородной почвой, я могу и упустить момент. Потому что только тогда, когда семя брошено, мы видим, куда оно упало. И тогда можно ставить себе дальнейшие вопросы: что значит быть каменной почвой? что значит быть придорожной полосой, где все ходят и затаптывают семя? какие тернии удушают семя? Вот еще один шаг вперед в том, как можно рассматривать эту притчу.
Но когда Христос произнес эту притчу, апостолы ничего не поняли, они так и спросили: а что это значит? И это случается с нами все время, не в отношении евангельских притч, потому что их мы читали, нам их разъяснили, но во множестве случаев, когда жизнь состоит из притч, из ситуаций, которые – вызов для нас, а мы даже не замечаем этого; или вызов брошен нам на одном уровне, а если мы внимательны, то начинаем обнаруживать новый уровень, новую глубину.
Вероятно, существуют и другие подходы к притчам. Я всего лишь хотел указать некоторые типы ситуаций, но само слово, «притча» по-гречески, означает «сравнение», но такое сравнение, которое богаче простой иллюстрации, сравнение, которое охватывает более широкую область, чем просто иллюстрация. Я не собираюсь углубляться в очень сложные предметы, но слово «притча», parabol, и математическое понятие «парабола» – одно. Я не собираюсь говорить о математическом аспекте, потому что это выше моих способностей, возможно, и ваших. Парабола в пространстве – это причудливая фигура, созданная пересечением конуса какой-либо касательной плоскостью. Это не совсем просто понять, но подумайте, что случается с колесом, хрупким металлическим ободом: оно круглое, имеет центр, у вас целое колесо. Если вы станете сжимать его с двух сторон, оно превратится в овал, оба конца которого – полукруги, каждый со своим центром, у колеса появилось два центра, так что, когда вы смотрите на один из них, другого для вас нет. И если продолжать сжимать – я прошу прощения, что представляю вещи гораздо сложнее, чем говорит о них Евангелие, – случится то, что ваше колесо сломается вот так, обе половины вытянуты и заканчиваются полукругом. Но здесь представляет интерес – и это же относится к параболе, о которой я упомянул, – то, что в какой-то момент есть центр полукруга, но вдоль прямой, уходящей в бесконечность, следуя этой прямой, можно обнаружить другое место, и еще другое, и еще, и еще, где был другой полукруг – и исчез.
Именно это и происходит с притчей: вам предлагается что-то совершенно ясное: рассказ о дрожжах (Мф 13:33), рассказ о последнем Суде (Мф 25:31-46) или еще о чем-то. И можно сосредоточить все свое внимание на этом и сказать: а, теперь мне все понятно! А затем, по мере того как вы все ближе знакомитесь с рассказом, вы обнаруживаете в нем самые разнообразные значения, которые нельзя обнаружить простым умственным упражнением, – всякий раз это требует новой зрелости, вы отходите от очевидного, бросающегося в глаза центра и следуете линии, которая уносит вас в бесконечность Божию. Вот этим-то чрезвычайно интересны притчи Ветхого и Нового Завета, а также все притчи, которые можно прочитать в древней письменности или в восточных литературах: это рассказ, который сам по себе – всего лишь начало, это центр притяжения, с которым связано что-то другое, это отправная точка. И если оттолкнуться от этой точки и расти духовно, умственно, возрастать опытом, то открываются новые пути.