Шрифт:
Трус! Правда?
Предупреждение: эта история содержит попытку убийства и попытку самоубийства. Я постарался свести к минимуму все ужасные подробности.
НИКОГДА! Назовите молодого человека трусом, но что, если это правда?
Сара Грэм с презрением оглядела сурового красивого молодого темноволосого мужчину в его испачканной грязью, измятой авиационной форме. Ее взгляд переместился с правой щеки, покрытой шрамами, на покрасневшие глаза, затем на импровизированный крест и свежую потревоженную землю перед ним.
Она окинула взглядом
Зубчатые пики на дальнем берегу залива, отражающиеся в идеальной обратной последовательности на жутко неподвижной воде, казались тюремной стеной, скрывающей их от взглядов проходящих судов. За самолетом виднелось здание с красной железной крышей, в воздухе лениво вился дым от последней тонны угля.
Сара была девушкой с фермы на среднем западе штата Новый Южный Уэльс, с рыжими волосами и веснушками. Ее тучное телосложение было подрезано голодом, но острые зеленые глаза говорили о том, что недостаток внешности она компенсировала отношением к делу.
"Я не могу поверить, что ты делаешь это, Джеймс", – она стояла на одной ноге, положив руки на бедра, ее глаза встретились с его глазами в немигающем взгляде. Джеймс смотрел в ответ с молчанием агнца, идущего на заклание. В его правой руке был маленький револьвер, из которого он пытался убить капитана.
"Как вы думаете, чего вы достигнете?".
"Как ты нашел меня? Как ты узнал, что я буду здесь?"
"Вина на твоем лице была как кровь в воде, как выслеживание легкого подстреленного кенгуру".
Джеймс резко поднялся на ноги, пораженный собственной прозрачностью, так же, как и ее заботой.
"Почему я должен оставаться здесь?" – невнятно прохрипел он и сделал вид, что сощурил глаза.
Сара действовала быстро, пока он отводил глаза. Она ударила правым кулаком по его предплечью, а левым схватила ствол пистолета. Теперь она держала пистолет. Она ткнула стволом под ремень за спиной, отведя руки в сторону.
"Я сделал это, чтобы спасти твою жизнь, а не свою".
"Единственная причина, по которой ты должен уйти, это то, что ты трус", – сквозь скрежет зубов голос Сары был похож на арктический холод.
"Трус?" – сказал Джеймс.
"Резкость ее голоса, усиленная блеском ее глаз, словно факел ударила по его совести.
"Ок, "рентгеновские глаза", почему вы не видите, что я сожалею о содеянном? Почему ты не видишь, что остальным без меня будет лучше? Просто отпусти меня", – Джеймс вырвал ответную реплику, словно колючую проволоку из горла.
"Мне не нужны рентгеновские глаза, любой дурак может это увидеть".
"Так почему бы тебе не выпустить меня из этого?"
"Я буду. . . Но не легким путем. . . Не выход для трусов"
Джеймс закрыл глаза, его мысли вернулись в детство. Он жил в Сиднее, недалеко от аэропорта Маскот. Он любил смотреть, как большие самолеты разминают свои мускулы на взлетной полосе, затем мамонт
Голос Сары вернул его в настоящее.
"Это не рентгеновское зрение, слизь обмана и предательства проступает насквозь. Я могу видеть некоторые погребенные качества".
"Не уговаривай меня, милая, мне не нужно рентгеновское зрение, чтобы видеть каждого человека, ненавидящего меня…"
"Почему бы и нет?" Она прервала его
"Именно", – сказал Джеймс, уверенный, что она не вернется к этому, но ее уверенность нервировала его.
Она понизила голос: "Джеймс, ты знаешь, кто подговорил тебя на это. …и ты знаешь, что это будет не последнее их нападение. …возможно, еще много раз".
В памяти Джеймса всплыло еще одно неприятное воспоминание. Он находился в аэропорту Маскот, его вызвали для выполнения особого задания. Его жена ушла от него шесть месяцев назад, без объяснения причин, просто нашла кого-то получше. Он нашел убежище от душевной боли в бутылке, много бутылок на самом деле. Эффективность вскоре сошла на нет, и он побежал в рай наркотиков. Вскоре он стал плакать, как в песне "Choir boys" "Don't tell me this is paradise".
Этот день должен был положить конец всему этому. Человек, которого он знал как Луиса, встретил его в зале ожидания аэропорта и позвал в кабинет. Его голос был полон хорошо отлаженной заботы: "Я слышал, вы ищете выход".
Джеймс понял, что он имел в виду, он посмотрел на пол, нервно шаркнул ногами и оглянулся на Луиса: "Да", мрачная окончательность казалась сладкой разрядкой, до следующего перегиба в туннеле, за которым он не мог видеть.
"Этот самолет, – Луис указал на один из них, стоящий у ворот погрузки, – загружен людьми, которые нам не нужны", – он кивнул и поднял брови, – "он направляется в НЗ, получите часовой оффшор", – Луис подождал, пока это дойдет до него. "Под сиденьем первого офицера лежит револьвер 22 калибра. Заставьте капитана замолчать и заприте дверь кабины, курс 165 градусов, топливо кончится над одним из самых одиноких океанов в мире", – Луис посмотрел на Джеймса поверх крутых пальцев. "Мы хотим, чтобы он затонул целым и невредимым, чтобы его части не выбросило на берег".
Это было то, что должно было произойти. Джеймс потянулся вниз, чтобы почесать ногу, нащупал пистолет, вытащил его и поспешно выстрелил в капитана. Тот рухнул на свое место. Джеймс быстро проверил, закрыта ли дверь, и снял гарнитуру, чтобы не слышать мольбы экипажа. Они летели все дальше на юг. С каждой минутой экипаж становился все более неистовым, а Джеймс неспешно пел старую песню ACDC "I'm on the highway to hell". После того как капитан потерял сознание, а экипаж убрался с дороги, пистолет ему больше не пригодился, он положил его на центральную консоль и забыл о нем.