Трущобы Империй
Шрифт:
А вот умение писать металлическим пером, которое требовалось окунать в чернильницу… с этим куда хуже, только недавно начало получаться, пришлось даже брать уроки каллиграфии. Хороший почерк считался одним из показателей качественного образования — есть деньги на бумагу и чернила, да время на всё это? Значит, не выходец из низов, а человек из хорошей семьи.
Не менее важно умение составлять письма, здесь это целая наука. Родственнику, другу, деловому партнёру, правительственному чиновнику — везде свои правила, отличавшиеся весьма заметно. Образованный человек должен
Хватало и другой учёбы. Так, приходилось читать светскую хронику, заучивая — кто, с кем, где и как. А главное — какие правила у этой светской жизни, что считается должным, что — моветоном. Пару раз Алекс по незнанию крепенько влип, выручило КВНовское прошлое, неловкий момент стал удачной шуткой. И ведь твёрдо уверен, что манеры вполне хороши… для двадцать первого века, в девятнадцатом слишком многое по другому.
В Нью-Йорке зимой не столько холодно, сколько ветрено и промозгло — сказывается близость моря. Да и огромные пустыри между кварталами никак не преграждали путь ветрам. Алекс никак не мог привыкнуть к такому климату — вот прямо сейчас почти тепло, хочется снять пальто, а потом порыв жуткого, сбивающего с ног ледяного ветра с дождём, и на пальто хочется натянуть тулуп.
Но нельзя, нужно прогуливаться по общественно значимым местам Седьмого округа и усиленно светиться на публике.
— Мистер Гросс, — раскланялся с бюргером актёр, сверкая перстнями и обаятельнейшей улыбкой, — миссис Гросс. Как поживаете?
— Недурственно, — горделиво ответил бакалейщик, — а вы, мистер Смит?
— Тоже недурственно, — улыбнулся попаданец и подмигнул слегка, демонстрируя перстень, — вашими стараниями.
Гросс с супругой надулись от гордости — все ли слышали? Все или нет, но момент сближения Алекс рассчитал так, чтоб имелись свидетели. Будет лишний повод Гроссам поговорить о подарке актёру, о покровительстве искусству…
Это в общем-то безобидные экземпляры, встречал и похуже. Один из местных бандитов подарил всего-то серебряный перстенёк, а отдачи хотел никак не меньше, чем от золотого портсигара. Раз двадцать уже громогласно орал при встречах что-то вроде.
— Как вам мой подарок?!
И ведь мелкая по сути гнида… но напрочь отмороженный тип. Не принять от такого подарок — обидеть. Не поблагодарить в очередной раз… обидеть. А гнида эта убивала и за меньшее, всем известно. Непроста ты, доля популярного актёра в бандитском районе.
Глава одиннадцатая
Элизабет считалась красавицей — лицо сердечком, маленькие полные губы бантиком, взгляд с поволокой, красивые руки, маленькие ступни, пышное тело и мелодичный голосок. В сочетании с достаточно грациозными движениями, получался этакий секс-символ, и влюблены в неё очень многие мужчины из высшего света Нью-Йорка.
Алекс же… каноны красоты в двадцать первом веке очень заметно отличались от канонов красоты девятнадцатого. Излишняя
Любовная связь с замужней дамой для него достаточно обременительна. Несмотря на то, что попаданец далеко не первый, с кем она изменяет мужу, в постели любовница оказалась достаточно зажатой, да и темперамент не так чтобы очень. Кузнецов считал, что своими изменами она решает скорее проблемы психологического, чем физиологического характера.
С другой стороны, выбора у него и нет. Не то чтобы девятнадцатый век такой уж пуританским… скорее ханжеский. Любовницу при желании найти легко. Другое дело, что получалось шило на мыло.
Связываться с незамужними рискованно, если это только не девчонки из рабочих кварталов — нравы там достаточно простые. Но там другая проблема — братья, отцы, ухажёры… Да и с гигиеной проблемы — не то чтобы они вонючки идейные… проблема именно в деньгах на гигиену — в домах бедняков даже водопроводов нет.
Бордели? Рассадники сифилиса, коего попаданец отчаянно боялся — видел уже людей с провалившимися носами, кошмары потом долго не отпускали. Понятно, почему среди среднего и высшего класса так популярны перчатки, которые таскали даже в летнюю жару.
Оставались только замужние, из числа тех легкомысленных особ, что считают любовную связь на стороне непременным атрибутом светской женщины. Хочется, не хочется… положено!
Вот и Элизабет нашла себе Алекса — любовник из актёрской среды считался у женщин чем-то пикантным…
— Молилась ли ты ночь, Дездемона!?
Женщина с трепетом смотрела на разыгрываемую сценку, восхищённо округлив глаза и положив левую ручку в область сердце. Сейчас, в шёлковом пеньюаре, лежащая на двуспальной кровати дорогого гостиничного номера, она смотрелась очень даже…
— Иди сюда, мой ненасытный зверь! — Жарко прошептала Элизабет, и Алекс шагнул к постели, срывая сорочку…
Три часа спустя с неохотой нацепил подаренные запонки, поцеловал женщину на прощание и сбежал по чёрной лестнице отеля, отворачивая лицо от прислуги. Вот же… вроде бы и с лучшими намерениями, а как помоями напоследок облила. Подарки эти…
Сам он не мог дарить любовнице ничего, ибо конспирация, да и разница в финансовом отношении очень уж велика. А вот наоборот… актёрская профессия считалась родственной древнейшей и актрисы на содержании через одну — за исключением пожилых и слишком юных.
Актёры мужчины… да то же самое! Не столь очевидно, но им дарят такие вот подарки, оплачивают некоторые счета. Стыдобища, но деваться особо некуда — Алекс попытался робко поднять тему… так сразу Ты меня не любишь и слёзы. Была бы Элизабет обычной студенткой из века двадцать первого, сказал бы Не люблю и пошёл пить пиво с приятелями.
А тут боязно: обиженная женщина, да ещё из высшего света. Намекнёт такая мужу, что некий актёришка сально на неё смотрел и отпускал пошлые комплименты, так потом хоть из города беги, иначе проблемы за проблемой пойдут. А не мужу, так подругам, родственникам… хрен редьки не слаще.