Трясина (не) равнодушия, или Суррогат божества

Шеин Владимир

Когда я приехал к дому Самсонова, который проживал на окраине города, он стоял у ворот и разговаривал с какой-то женщиной. Подойдя ближе, я увидел, что это не женщина, а совсем юная девушка.

– Приветствую, – обратился Самсонов ко мне, после чего обратился к юному созданию, – Светлана, это мой коллега и друг, Вячеслав Талызин. Я тебе когда-то о нём рассказывал. – затем он повернулся ко мне. – А это моя внучка Светлана. Прошу любить и жаловать.

– Рад знакомству. – несколько ошарашенно отреагировал

я.

– Очень приятно. – отреагировала внучка.

– Ладно, Светлана, до пятницы. У нас с Вячеславом есть дела, о которых тебе ещё рано знать.

– Пока, дедушка. – Светлана кивнула мне и пошла в сторону автобусной остановки.

– Да, Фёдор Петрович, не устаёшь ты меня удивлять. Внучка? – я вопросительно посмотрел на него. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть внуки.

– То, что я об этом не говорил, не значит, что их у меня нет. – он с ухмылкой посмотрел на меня. – Проходи в дом, послушаем, во что ты опять вляпался.

Мы прошли в дом, в просторную кухню. Самсонов, указав мне на стул, сразу же занялся приготовлением чая. Этот процесс, который у меня занимал не более пяти минут, у него превращался в священную процедуру: каждое действие выполнялось чуть ли не с религиозным выражением лица точными, отработанными и одновременно скупыми движениями. Пока Фёдор Петрович занимался любимым делом, я задумался о том, чем могла заниматься его внучка. Сыновья по его стопам не пошли: один работал в банковской сфере, второй ушёл в политику. Отношения между ними, насколько я знал, были ровными. Светлана выглядела лет на 20, самое время определяться с будущей профессией.

– Чем занимается твоя внучка? – обратился я к Самсонову.

– Пошла по моим стопам, учится в университете МВД. Надеюсь, у неё всё получится.

– Кем же она себя видит в полиции?

– Следователем. Я же, честно говоря, думаю, что она стала бы неплохим опером. Время покажет, ей ещё учится два года.

– Ладно, рассказывай, – Самсонов поставил передо мной большую чашку с чаем.

– Фёдор Петрович, я опять влез в дело. Не сказал бы, что оно интересное, но раз уж назвался груздём… Слушай…

Я рассказал ему всё, всё, что мне было известно о деле Фёдорова. Рассказывал подробно, обстоятельно. Свои предположения, выводы я придержал, их необходимо было раскрывать постепенно, по мере необходимости. Также я умолчал о Селезнёве, Петрович с некоторым предубеждением относился к людям такого сорта, что сделать – профессиональная деформация. Рассказ занял минут двадцать, больше и не требовалось – не первый раз докладываю уголовное дело.

– Такая вот петрушка. – сказал я, закончив.

– Знаешь, ничего интересного. Обыкновенное убийство. Зачем ты вообще ввязался в это дело? Насколько я помню, ты зарёкся заниматься уголовкой.

– Ввязался и ввязался. Теперь работу работать

надо. Поможешь?

– Мне одному тут не справиться, слишком много сделать придётся. – Самсонову не было необходимости говорить, чего я от него жду. Скорее, он внесёт в мой план дополнительными действиями.

– Я понимаю. По оплате вопросов не возникнет. Сколько людей тебе потребуется и сможешь ли ты их найти?

– Люди будут. Давай определяться: ты конечно же хочешь, чтобы за полицию доделали то, чего они наверняка не сделали? – в ответ я утвердительно кивнул. – Значит нужны два человека, которые будут бегать, вынюхивать, задавать вопросы и показывать фотографии на месте происшествия. По кортику моя помощь тебе не нужна, сам справишься. Что ещё?

– Костин. Меня он очень интересует, особенно, где он сейчас, почему не явился в суд, почему его не смогли найти, искали ли его. С ним я хотел бы поговорить лично.

– С этим и один человек справится. И я, и ты прекрасно понимаем, что его никто не искал. Наоборот, сказали, чтобы он нигде не мелькал до вынесения приговора. Алиби Фёдорова будем отрабатывать?

– Будем. Но не так, как это делал следователь.

– В смысле?

– Всем очень хотелось узнать, с кем Фёдоров разговаривал. Меня это мало интересует. Я хочу знать, где он был, когда разговаривал с неизвестным абонентом в день убийства. Поэтому я попробую по этому поводу с ним переговорить, а твоим людям придётся побегать.

– Принято. Когда поступит вводная?

– Постараюсь завтра переговорить со Степаном и сразу же тебе всё сообщить.

– Хорошо. Что в этом деле тебе ещё не нравится?

– Многое: есть вопросы к экспертизе, но тут ты мне вряд ли сможешь помочь. Знакомые в криминалистическом центре у тебя, конечно, есть, но я не хочу, чтобы ты испортил с ними взаимоотношения. Эксперт, проводивший экспертизу по пальцам, вероятнее всего пострадает, если мои предположения верны. Лучше скажи, что ты можешь сказать мне о нём и о следователе. Работал с ними?

– Со следователем, да. Семёнова я помню ещё молодым пареньком, который пришёл в полицию в участковые. Олег, работает чуть более двадцати лет. Умный, толковый. В следователи из участковых он перешёл лет пятнадцать назад. Звёзд с неба он не хватает, но всегда был целеустремлён, упорен в достижении целей, в меру умён.

– Чего ж тогда в руководители не выбился? Пятнадцать лет в следователях, не многовато?

– Когда я работал с ним, у Олега была очень плохая черта характера – он мало того, что имел своё мнение по многим вопросам, он его ещё и высказывал. Таких не любят, в начальники не выдвигают. Поэтому из наказаний и взысканий он не вылезал. В следователи он пришёл с молодым задором, азартом. С годами это прошло. Кроме того, он взяток не берёт.