Трюфельный пес королевы Джованны
Шрифт:
– Не знала этого, – выдохнула заинтригованная Александра.
– Да и я ничего не знал ни о трюфелях, ни о способах их поимки, если можно так выразиться, до тех пор пока вы меня не озадачили этим милым песиком! – Птенцов чрезвычайно любезно улыбнулся Маргарите, ловившей каждое его слово. – Тогда и начал интересоваться… А этой ночью, перед рассветом, мне посчастливилось заметить роящихся над скрытой добычей мошек.
Он выдержал паузу, оглядывая лица женщин, обращенные к нему в немом ожидании. И торжественно закончил:
– Не знаю, милые дамы, порадую я вас или огорчу, но вашего пса этой ночью выставили
Александра воскликнула одновременно с Маргаритой, голос которой не сразу расслышала:
– Пса продают?! Кто?!
– Кто продает? – слабым эхом вторила подруга. Она переменилась в лице. Спокойствие, которое ей до сих пор удавалось имитировать, мгновенно улетучилось. Маргарита была ни жива ни мертва и скрыть этого больше не могла. Ее трясло. – Кто?!
– Друзья мои, это мне неизвестно. Мне лишь прислали приглашение поучаствовать в торгах. Надеюсь, их исход еще не предрешен… – Птенцов пожал плечами. – Иначе… Иначе мы просто примем участие в комедии, в качестве статистов, набавляющих цену. Известно, как это бывает. Все затевается ради одного-единственного крупного покупателя или перекупщика. Остальные могут спокойно оставаться дома и пить валерьянку. Им все равно ничего не светит!
– Пса выставили на подпольный аукцион? – уточнила Александра.
– Именно, моя дорогая. – Птенцов держался все более фамильярно, словно общая тайна давала ему право покровительственно обращаться к трепещущим женщинам. – Именно так. И одно это яснее ясного говорит о том, что с историей этого пса не все чисто… Но и не все плохо, иначе мы бы даже следов песика не увидели, он бы просто растворился в частной коллекции. Скажем так, на этом серебре есть черные пятна… Но их можно вывести, раз его полулегально продают и приглашают гостей на аукцион!
У Маргариты страдальчески кривился рот. Она кусала губы и молчала. Александра не могла сдержаться:
– Неужели его продадут?!
– А почему бы его и не продать, дорогой мой друг? – Птенцов не сводил с нее испытующего взгляда. – У таких вещей должен быть хозяин, который сможет обеспечить им надежную охрану. И желательно, чтобы вокруг было побольше замков, поменьше случайных глаз и ушей, иначе… Иначе такая вещь может кого-нибудь погубить. В самом буквальном смысле!
Маргарита не смотрела на него. Она уставилась в пол и, казалось, изучала почерневшие плашки рассохшегося паркета.
– Это слишком дорогая вещица… – Птенцов делал паузу после каждого предложения, словно проверяя реакцию слушательниц. – Слишком редкая. Я оказался прав, когда датировал ее четырнадцатым веком! Это исключительное предложение… Обычно такие вещи волны выносят на берег после кораблекрушений… То есть после войн, революций, голода или преступлений… Что случилось на сей раз, почему пес вдруг покинул прежних хозяев, кто они были, какими путями он оказался в Москве – я не знаю, вероятно, этого не знают и другие. Факт тот, что он будет продан, и весьма скоро.
– Где гарантия, что продается тот самый серебряный пес, который изображен на фотографии? – глухо спросила Маргарита.
Вместо ответа Птенцов протянул руку, нашарил на столе, к которому сидел боком, мобильный телефон
– Взгляните-ка на снимок! Мне прислали его ночью, с кратким описанием предмета и приглашением. Оригинальный способ, гарантирующий владельцу пса анонимность. Не скрою, я тут же перезвонил по номеру, с которого была прислана фотография, но он оказался отключен. Что ж… Конечно, я бы предпочел иметь возможность рассмотреть пса живьем, так сказать… Но приходится радоваться тому, что есть. Этот?
Маргарита вскочила и, подойдя к антиквару, взглянула на экран телефона. Александра поторопилась последовать за ней.
Снимок был сделан со вспышкой, при неярком общем освещении, отчего фотография оказалась слегка засвечена. Но все детали просматривались и узнавались без труда. Серебряный пес стоял на поверхности, застеленной мятой оберточной бумагой, фоном служил кусок такой же коричневой бумаги, явно пришпиленной к стене. Это, вне всяких сомнений, был тот самый пес, что и на старой фотографии, оставленной Маргаритой в мастерской. В этом Александра не усомнилась ни на миг. «Тот же пес, но снятый с другого бока! На том фото пес повернут мордой влево. Здесь – вправо. Мы видим его с другой стороны, вот и все различие!»
– Это он! – выдохнула Маргарита.
– Рад, что вы его узнали, – кивнул Птенцов. – Значит, вы никогда прежде не видели пса? Не видели наяву, я имею в виду?
– Нет, – женщина едва разомкнула губы. – Я ищу по снимку.
– Могу я взглянуть на снимок еще раз? – просительно проговорил Птенцов. А когда Александра, не расстававшаяся с фотографией, достала ее из сумки и подала ему, коллекционер воскликнул: – Заметьте, какое удивительное сходство! Почти полная идентичность!
– Что же тут удивительного? – Александра также сравнила обе фотографии. – Ведь это одна и та же вещь. Просто снятая с разных сторон. Идентичность полная, без всяких «почти».
– Полная? – усмехнулся Птенцов. – Разве вы ничего не замечаете? Эх, молодежь… Я своими подслеповатыми глазами и то сразу увидел…
– Что?! – воскликнула художница, впиваясь взглядом в снимки. Она решительно не могла увидеть никаких различий между этими двумя серебряными псами, ищущими трюфели.
– Обратите внимание на попоны, – с видом превосходства произнес Птенцов. – Точнее, на гербы. Неужели вы не видите?
Но еще прежде, чем он заговорил о гербах, Александра и сама различила детали, с первого взгляда не задевшие ее внимания. В самом деле, у псов на снимках были разные гербы на попонах! «На старом снимке – три шествующих леопарда… Или леопардовых льва! Герб графов Анжу. Но на новом снимке совсем другая картина! Какие-то цветочки… Похожие на маргаритки…»
Птенцов удовлетворенно кивнул:
– Ну вот, и вы заметили, наконец. Да, так и есть. Гербы разные. Здесь – в серебряном поле лазоревая правая перевязь, сопровождаемая с каждой стороны тремя червлеными розами с золотыми сердцевинами. Пес не раскрашен, конечно, – он с улыбкой встретил изумленный взгляд Александры, – но я знаю цвета этого герба, он мне знаком очень хорошо. Как только я увидел его, сразу понял, что не ошибся с датировкой. Это – герб лиможских дворян Роже.
Александра вопросительно посмотрела на молчавшую Маргариту. Та вынужденно пробормотала: