Тщета земная
Шрифт:
– В мое время в наших краях царили уж до того провинциальные нравы, женщина просто не смела мыслить и поступать самостоятельно. Отчасти так было во всем мире, но у нас, думаю, хуже всего. Ты, наверно, знаешь, я воевала за право голоса для женщин, и меня тогда чуть не изгнали из общества... меня уволили, не дали больше преподавать в семинарии, но все равно я рада, что воевала за наши права, и, случись начать все сызнова, поступила бы так же. Вы, молодежь, этого не понимаете. Вы будете жить в лучшем мире, потому что мы для вас постарались.
Миранде кое-что было известно о деятельности кузины Евы. И она сказала от души:
– По-моему, вы очень храбрая, и я рада, что вы так поступали. Я восхищаюсь вашим мужеством.
– Пойми, мы вовсе не геройствовали напоказ. Всякий дурак может быть храбрым. Мы добивались того, что считали справедливым, и оказалось, что для этого нужно немало мужества. Только и всего. Я совсем не жаждала попасть в тюрьму, но меня сажали три раза, и, если понадобится, я еще трижды три раза сяду. Мы пока не получили права голоса, но мы его получим.
Миранда не осмелилась ответить, но подумала: наверняка женщины очень скоро станут голосовать, если только с кузиной Евой не стрясется какая-нибудь непоправимая беда. Что-то в ее повадке не оставляет сомнений в таких делах на нее вполне можно положиться. Миранда загорелась было: может, и ей присоединиться к борьбе, в такой героической борьбе стоит и пострадать, - правда, кое-что расхолаживает, после кузины Евы подвига уже не совершить, пальма первенства остается за нею.
Несколько минут обе молчали, кузина Ева рылась в сумочке, извлекала из нее всякую всячину: мятные леденцы, глазные капли, игольник, три носовых платка, пузырек с духами "Фиалка", две пуговицы - белую и черную - и, наконец, порошки от головной боли.
– Принеси мне стакан воды, деточка, - попросила она Миранду. Высыпала порошок на язык, запила водой и сунула в рот сразу два мятных леденца. Так, значит, Габриэла похоронят возле Эми, - сказала она немного погодя, словно, когда отпустила головная боль, мысли ее приняли новое направление. То-то было бы приятно бедняжке мисс Хани, знай она об этом. Двадцать пять лет кряду она только и слышала что про Эми, а теперь должна лежать одна в могиле в Лексингтоне, а Габриэл улизнул в Техас и опять укладывается под боком у Эми. Это была совсем особенная неверность всю жизнь, а теперь венец всему - вечная неверность на том свете. Постыдился бы.
– Тетю Эми он любил, - сказала Миранда.
– По крайней мере, она была его первая любовь.
И подумала: а какой была мисс Хани прежде, чем потянулись долгие годы ее маеты с дядей Габриэлом?
– Ох уж эта Эми!
– Глаза кузины Евы сверкнули.
– Твоя тетя Эми была чертовка, сущее наказание, а все равно я ее любила. Я за нее вступалась, когда ее репутация гроша ломаного не стоила, - старуха щелкнула пальцами, точно кастаньетами.
– Бывало, она мне говорит так весело, ласково: "Смотри, Ева, когда мальчики приглашают тебя танцевать, не рассуждай о праве голоса для женщин. И не декламируй им латинскую поэзию, она им и в школе надоела до смерти. Танцуй, Ева, и помалкивай". Говорит, а у самой в глазах чертики. "И держи голову выше, докажи, что у тебя есть воля, хоть и нет подбородка". Понимаешь, подбородок - мае уязвимое место. "Гляди в оба, не то не бывать тебе замужем". Скажет так, расхохочется и летит прочь, а до чего долеталась?
– жестко спросила кузина Ева и колючими глазками словно пригвоздила Миранду к горькой истине: - До позора и смерти, вот чем кончилось.
– Она просто шутила, кузина Ева, - простодушно сказала Миранда, - и ее все любили.
– Далеко не все, - с торжеством возразила Ева.
– У нее хватало врагов. Если она о них знала, так не подавала виду. Вели ее это и задевало, она ни словечком не обмолвилась. С ней невозможно было поссориться. Она со всеми была слаще меда. Со всеми, - подчеркнула Ева, - вот в чем беда. Она всю жизнь прожила балованной, всеобщей любимицей, делала что хотела, а другие изволь из-за нее мучиться и расплачиваться за ее грехи. Ни минуты
Тут Миранда вскинулась. Эта часть семейной истории ей известна, сейчас она кузине Еве все растолкует:
– Эми умерла от кровотечения из легких. Она болела целых пять лет, неужели вы забыли? Кузина Ева ничуть не смутилась:
– Ха, еще бы, именно так это и преподносили. Можно сказать, версия для широкой публики. Да-да, я сколько раз это слыхала. А вот слыхала ли ты, что был такой Раймонд Как-бишь-его из Калкасье, чуть ли не иностранец, в один прекрасный вечер он уговорил Эми улизнуть с ним с танцев, и она сбежала в темноте, даже плащ не захватила, и бедному милому Гарри, твоему папочке (о тебе тогда никто еще и не думал), пришлось помчаться в погоню и пристрелить его?
Поток слов захлестывал с таким напором, что Миранда откачнулась.
– Кузина Ева, неужели вы забыли - папа только стрелял в этого Раймонда. И даже не ранил...
– Вот это очень жаль.
– ...и они просто вышли между танцами подышать свежим воздухом. А дядя Габриэл был ревнивый. И папа стрелял в того человека, чтобы не дать дяде Габриэлу драться на дуэли из-за тети Эми. Ничего плохого в той истории не было, просто дядя Габриэл был ревнивый.
– Бедное дитя, - сказала кузина Ева, и от жалости ее глаза блеснули, точно два кинжала, - бедное наивное дитя, ты что же... ты веришь в эту сказку? Кстати, сколько тебе лет?
– Уже исполнилось восемнадцать.
– Если ты еще не понимаешь того, что я говорю, так поймешь позже, - с важностью произнесла кузина Ева.
– Знание тебе пойдет на пользу. Не годится смотреть на жизнь сквозь романтические розовые очки. Когда выйдешь замуж, ты уж во всяком случае поймешь.
– Я уже замужем.
– Едва ли не впервые Миранда почувствовала, что это дает ей преимущество.
– Почти год замужем. Я сбежала из школы.
Сказала она так - и самой показалось: это неправдоподобно и никак не связано с ее, Миранды, будущим; и, однако, это важно, об этом надо заявить во всеуслышание, окружающим почему-то непременно нужно, чтобы ты была замужем, а вот сама ощущаешь только безмерную усталость, словно это болезнь, от которой, быть может, когда-нибудь все-таки излечишься.
– Стыд и срам!
– с неподдельным отвращением воскликнула кузина Ева. Будь ты моя дочка, я тебя вернула бы домой и хорошенько отшлепала.
Миранда рассмеялась. Похоже, Ева убеждена, что таким способом можно все на свете уладить. До чего она напыщенная и свирепая, до чего бестолкова и смешна.
– И к вашему сведению, я сразу бы опять сбежала, - поддразнила Миранда.
– Выскочила бы из ближайшего окошка. Если сделано один раз, почему бы не сделать и во второй?
– Да, пожалуй, - сказала кузина Ева.
– Надеюсь, ты вышла за состоятельного человека.