Тульский – Токарев (Том 1)

Константинов Андрей Дмитриевич

Когда все расположились, Жаринов, насвистывая веселый мотивчик, шлепнул кошелек, который забрал у Андреева, на стол и начал, практически не думая, составлять акт изъятия. Гоша назвался Михаилом Ивановым, Артур — Валерием Карповым.

— Ну что? — Жаринов поднял голову от листа и переспросил на всякий случай: — «Гражданин Перевозников пояснил, что кошелек сотрудники милиции подбросили ему при задержании, от подписи отказался»?

Кое-Как важно кивнул. Когда «понятые» расписались в акте, Жаринов разулыбался, потер руки и поинтересовался у карманника:

— Все

правильно? Чего притих-то?

— Контора… Руль дадут, а два запишут, — пожал плечами Кое-Как.

— Полностью разделяю, — ханжески закивал головой Жаринов, поднялся из-за стола и приглашающе повел рукой. — Маэстро, пожалуйте в пер-дельник-с!

Выводя Кое-Как в коридор, опер обернулся к «понятым»:

— Ребята, подождете немного? Я — быстро.

— О чем речь! — великодушно согласился Артур. Гоша изо всех сил сдерживался, чтобы не заржать.

Ведя задержанного по коридору, Женя Жаринов по-доброму подколол его:

— Ну что? Запахло кедровой делянкой?

— Да уж зашлете, — процедил жулик. — …Где летом холодно в пальто.

— Обиделся! — хмыкнул Женя. — Так не я лес сажал.

— А я пилятъ его не собираюсь! — гордо вскинул подбородок Кое-Как — словно князь, ведомый на расстрел большевиками.

Через короткую паузу из Жариновского кабинета осторожно вышли «понятые». Артур уносил на груди кошелек, Гоша — акт изъятия…

Отведя Кое-Как в «аквариум», Жаринов в самом добром расположении духа вернулся. Кабинет был пуст.

— Ага, — сказал Женя и, перестав насвистывать, заглянул в кабинет к Андрееву. Тот что-то горячо говорил потерпевшей. Компанию дополнял их третий напарник — Арцыбашев, вольготно разлегшийся на убитом диване (предварительно он, правда, испросил у дамы разрешение. Некоторое время Арцыбашев даже стеснялся закидывать ноги в ботинках на спинку, но быстро освоился.)

— А… куда понятых дели? Арцыбашев открыл правый глаз:

— Так дежурный следак вроде приехал…

Женя кивнул и тихонько прикрыл дверь. Постояв в коридоре и потерев виски ладонями, он начал дергать дверные ручки всех кабинетов подряд. На последней двери Жаринов психанул и в свою комнату влетел уже злой, как черт. С досады Женя подсек рукой бумаги на столе — привыкшие, они устало слетели на пол. Жаринов сел на стол и закурил. Тут же встал, начал собирать листы. В кабинет постучали. С последней дикой надеждой Женя метнулся к двери: на пороге стоял опер из квартирного отдела. Надежда выпала из рук вместе с бумагами, разлетевшимися теперь уже по коридору. Квартирный опер, с ходу прочувствовав настроение, стал помогать — больше комкая, чем собирая листы:

— Что? Опять не слава Богу?

Женя сглотнул с усилием ком в горле:

— Через мою проходную только что вынесли семиметровую трубу…

Опер, не удивляясь (в УРе вообще редко удивляются), посоветовал:

— Тогда — гони за вазелином.

Пару бумаг им помог поднять с пола какой-то незнакомый дядька, видимо, кем-то вызванный в ОУР. Жаринов, забирая у него листы, строго сощурился:

— Так…

Сов. секретно… Ознакомился?!

— Так ведь… Я же — случайно… — сконфузился посетитель.

— Слу-уча-айно… Случайно срок с пола поднимают! Это же… Это же — «перед прочтением — съесть». Эх ты, бедолага… Загубил жисть.

Посетитель дико глянул на оперов и метнулся куда-то по коридору. Жаринову немного полегчало. Выждав еще на всякий случай минут пятнадцать, Женя зашел в кабинет напарников. Андреев и Арцыбашев пили пиво. Потерпевшей тоже предлагали, но она деликатно отказывалась, с натянутой улыбкой слушая бред о безопасности личного имущества, излагаемый Арцыбашевым. Женщина пыталась выбрать момент, чтобы сказать: «Извините, я могу идти?» — но все никак не могла решиться. «Выручил» ее Жаринов:

— Вера Андреевна! Вы будете смеяться, но понятые сбежали — с вашим же кошельком.

Андреев поперхнулся пивом, Арцыбашев загоготал, но тут же заткнулся.

— Как же так случилось? — спросила потерпевшая, скорее желая как-то заполнить нехорошую паузу, чем услышать ответ.

— Ну, так… Магнитная буря — каромультук называется. Можете жаловаться.

Вера Андреевна встала и неуверенно пошла к двери. Ее никто не останавливал.

— Я не собираюсь… Я все видела… Зачем вы так? Я — пойду?

— До свидания. В голову не берите, Вера Андреевна, бывает…

Андреев поскреб в затылке и крякнул:

— Так, всем постам — отбой… Жень, веди сюда Кое-Как — поворкуем…

…До карманника случившееся дошло не сразу, но когда все-таки дошло, то он гордо парировал обращенный к нему длинный текст Жаринова одной-единственной, но емкой фразой:

— Делов не знаю.

После чего замкнулся с видом оскорбленной добродетели. Крыть было нечем, и Жаринов пошел провожать Кое-Как на улицу — волю.

Вдохнув свежий воздух свободы, жулик посмотрел на хмурое лицо опера и с суровым пониманием, что «наши козыри», произнес:

— Евген! Я — мазурик отошедший… Может, хватит мучить друг друга? Вот, как солдат… — тут Кое-Как хрюкнул, — …солдата прошу! Мы ж с тобой — с одного года в системе Эм-Ве-Де…

И так это он душевно сказал, что Жаринов не выдержал и рассмеялся, подобрев лицом:

— Ладно… Чапай, от греха.

Кое-Как светски наклонил голову:

— Водка кончится — заходите в «Бочонок». Мы наверняка там праздновать будем.

Опер хмыкнул:

— Еще скажи, что нальешь!

Карманник пожал плечами:

— Во церемонии! У меня монета кончится — ты угостишь.

— Ага… девок снимем — в кабинет ко мне поведем?

— А что у тебя — вагон для некурящих?

— Нет… Я представил картину маслом: мы, вы, тетки, вино-колбаса и… внезапная проверка из главка.

Кое-Как покрутил носом и прищурился:

— И что? Во-первых, временно ты будешь очень известен. Во-вторых, и обо мне слух до чистопольской крытки дойдет. В-третьих, через пару лет где-нибудь в пермских лесах: я на поселке, а ты — прапорюгой при женской бане. Смяшно будет…