Тульский – Токарев (Том 2)
Шрифт:
Парень сделал вид, что пытается подловить пританцовывавшего перед ним Шатова, а сам наотмашь вдруг резанул прутом в сторону Токарева. Увернуться Артем не успел, арматурина врезалась ему в плечо – в то самое, куда накануне молотил молодой боксер. Разницу между его кулаками и железом Токарев ощутил моментально – его как будто копытом лошадь ударила. Артем грохнулся на асфальт, как деревянный Буратино, озираясь на случайных прохожих, мелко семенящих в разные стороны с быстро пустеющей улицы. Боль сначала Токарев не почувствовал, ее вытеснила растерянность вперемешку со стыдом… Через несколько секунд время потекло с прежней скоростью, и Артем увидел, как над упавшим и выронившим
Недалеко от них еще один мужик стоял на четвереньках и трогал себя за раскроенную губу. С лица у него большими кляксами капала кровь. Все, столь мгновенно начавшееся, так же быстро и закончилось – в мгновенных скользящих движениях трудно было даже уловить драку. Спортивная выучка и реакция моментально поставили «точку». В ударах боксеров не было уличной лютости и перебора. Вот если бы на «Аметист» набегал не Шатов со спортсменами, а Сибиряк или Вата с Кренделем, то тогда представление шло бы подольше, да и результаты бы больше походили на побоище, поскольку травмы были бы уже не от кулаков, а от цепей и отверток…
Ребята приподняли Артема с асфальта, и он сам смог убежать в проходные дворы. Осматривать себя спортсмены начали уже в Александровском садике – с хохотом тыкали в слоновое ухо Бори, пытались подергать за руку Токарева.
– Опа!!! – вдруг выкрикнул Рустик, продемонстрировав компании свою ладошку, на которой лежал полиэтиленовый прозрачный мешочек с деньгами и золотыми кольцами.
– Когда это ты успел?! – перехватило дух у Шатова, и он попытался окровавленным кулаком сбить себе мешочек.
– Опа! – Рустика реакция не подвела, он успел сжать кулачок…
В мешочке оказалось тысяча пятьсот семьдесят три рубля и золота эдак на тысячу с гаком. Это была первая большая сумма, которую Артем видел за свою жизнь с расстояния метра…
…Пятьсот рублей тут же решили отнести Паше Лихо в больницу. Пятьсот – чтобы для круглого счета. Остальным выходило где-то по сто пятьдесят на рыло.
– В пять минут зарплата итээра [7] за месяц! – подвел итог Боря, ухо которого отливало уже синевой. – Вот и заканчивай институты. Моя мать после Горного проводку в шахтах рассчитывает. Недавно десятку прибавили – стало сто тридцать пять!
7
ИТР – инженерно-технический работник.
Токарев чувствовал себя очень неуютно, прекрасно понимая, что участвовал в банальном разбое. И если карта ляжет – то мотивы, вдохновившие его на этот подвиг, не очень изменят отношение к нему следователя. Единственное, что немного успокаивало, – это надежда на ребят, которые вроде бы «протечь» или тем более заложить не должны. Лица и повадки у ребят из клуба внушали такой оптимизм, потому что при взгляде на них невольно вспоминались строчки из песни: «В тюрьме таганской легавых нету, но есть такие – невзвидишь свету!»
В больницу к Паше решили ехать сразу и всем скопом, но уже на двух машинах. В такси Артем немного отошел, хотя, конечно, мысли продолжали донимать. Его спрашивали:
– Ну, как ты, Темка?
– «Это не горе, если болит нога!» – отшучивался Токарев, хотя плечо ныло и ломило.
…Больницу гоп-шарага тут же поставила на уши. Симпатичную медсестричку, попавшуюся на пути, с улюлюканьем на руках
Паша лежал на животе, шея у него затекала от такой позы, и он злился. Пашу немедленно перевернули на спину («Боксеру не больно, боксеру – приятно!») и начали в красках пересказывать, как за него рассчитались. Паша был в восхищении – крутил головой и оправдывался:
– Если бы один на один, то я бы… А так – зашли в подворотню потолковать, а резанули сзади… Куртку испортили – «Точикара»!!! С двумя настоящими полосками прорезиненными… Я ее у взрослых боксеров в долг купил, те из Финляндии привезли…
Апофеозом стал торжественный момент, когда Шатов протянул Паше деньжищи:
– Держи. Тут полштуки.
Тон у Юрика был делано ровным и солидным. Лихо аж поперхнулся, слизывая глазурь с помятого сырка, – глазированный сырок притащил Рустик, прихвативший его в том же кармане, где лежал пакет с кольцами.
– Ну, парни… – растерянно обвел всех глазами Паша. – Ну… Если надо будет встать за кого и не позовете – обида смертная!
– Ага, тебя позови – не остановишь, – засмеялся Рустик, но засмеялся не просто, а с подначкой для посвященных. Действительно, Паша имел не очень спортивную привычку добивать соперника. Один раз после сильнейшего нокаута, который он нанес противнику своим изумительным апперкотом, и уже после того, как судья начал разводить между ними руками, Лихо немилосердно и неизвестно зачем еще раз пробил в голову уже оседающему парню. Дело дошло до «скорой».
– Зачем?! – зло спросил его потом в раздевалке Юрий Евгеньевич.
– Ему то же самое сделать никто не мешал, – легко ответил Паша…
Спортсмены вместе с больным еще полчаса понарушали режим, поприставали к медсестрам, побили в неположенных местах и стали потихоньку расходиться.
Шатов чуть задержался, чтобы пошептаться с Пашей.
– Ну что, думаю, теперь они угомонились? – по-деловому спросил Лихо. Юрик хмыкнул:
– А вот поправишься – и подгребем к ним неожиданно, потолкуем! Если что не дошло – навалим добавки. Пусть наворачивают от пуза. И будем считать, что это место – наше…
Паша задумчиво потер нос:
– Всех с одного «Аметиста» не прокормишь…
– А в Питере ювелирный не один!..
– Так-то оно так, но с ними черная масть, да менты на прикормке.
Шатов пожал плечами:
– С ментами и мы договоримся, а охрана их… Тут уж – кто кого… Но без дуэлей…
Разговор этот был не случайным. Дело заключалось уже не только во взаимопомощи и товариществе, и даже не в инстинктивном стремлении урвать свой кусочек натренированными мышцами. В обществе уже давно носились разговоры об организованной спекуляции, о «цеховиках» и их «прикрытии», о том, что у них «все схвачено». Все чаще и чаще эти слухи проникали в спортивные круги, падали там на благодатную почву. Живее всех на такую информацию реагировали боксеры и борцы. Спортсмены еще мало что понимали в уголовном мире и теневом бизнесе, но они «шли на запах», и, в общем-то, шли именно туда, где запах денег превращался в сами деньги… В конце восьмидесятых группировки «спортсменов» вынырнут не из ниоткуда – они повзрослеют и наберутся опыта, а деньги – деньги для них превратятся просто в бабки, в шальную дурь, которую не сэкономишь и которая лишь душит дружбу. Именно это многих и сгубит, ведь деньги – это бездушная материя, живущая по своим законам. Денежные потоки, как потоки лавы, не способны сострадать и понимать, они жгут любого, кто неправильно встал на пути, так и не успев разобраться, в чем, собственно, разница между денежными знаками, бабками и ДЕНЬГАМИ…