Туман идет по следу
Шрифт:
На тренировочной площадке Фадею приходилось вести борьбу с овчарками. Одетый в ватный дрессировочный костюм, он бросался врукопашную с собакой. Наваливался, как учил инструктор, всем телом. Не всякому четвероногому удавалось вывернуться из-под пыхтящей туши.
— Ну, ну, хватит, — останавливал Чарли своего ученика. — На тот свет ведь отправишь пса.
Первый месяц инструктор занимался с одним учеником. Где другие курсанты, Ашпин не спрашивал. В небольшой комнате стояло четыре кровати, а жил он один. Через пару недель, вернувшись с занятий, Фадей увидел, что все койки заняты. Остановившись у порога, он бросил:
— Будем
Трое, не поднимаясь с коек, ответили:
— Тихий.
— Вилли.
— Боб.
Через несколько дней появилось еще трое: Петр, Смелый, Корж. Теперь занятия велись со всей группой.
Инструктора Чарли сменил некий Джон. Одет он был в военную форму, но без погон.
— Самое сложное в работе разведчика, — любил повторять он, — это переход границы. Не сумеете перейти — все остальное не нужно.
Семь потов сошло, пока Фадей научился преодолевать инженерные сооружения на границе.
В день занимались по нескольку часов. Вечерами пили виски, резались в карты. Говорили мало. Не о чем.
Утром — опять занятия. Изучали рукопашный бой.
Чарли охотно передавал все, что знал о способах отправлять людей на тот свет ударом руки, ноги, сжатием пальцев на горле. Сперва тренировались на манекене, а когда немножко поднатаскались, схватывались между собой. В перчатках Чарли разрешал бить и в солнечное сплетение, и в подбородок, и в живот. Случалось, Фадей снопом валился на пол, но чаще отправлял туда охнувших противников.
Изучали самбо. Месяца через три шутя кидали друг друга через плечо или, как змеи, сплетались телами и катались по полу. Тут уж борьба была мало похожа на самбо. Но Чарли снисходительно улыбался.
— Я готовлю вас, ребята, не на первенство Европы, — говорил он, показывая белые зубы, вперемежку с металлическими. — Учитесь вести борьбу без правил.
Еще один инструктор натаскивал Фадея. Русский язык он не знал, разговаривал через переводчика. Назвался Ричардсом. Голова у Ричардса походила на череп из учебника по анатомии. Не осталось на ней ни единого волоска.
Читал Ричардс курс применения ядов.
— Человечество еще в древние века научилось пользоваться ядом. Яд подсыпали в пищу императорам, султанам, королям, царям, графам, мужьям, конкурентам. Отличный способ, знаете ли, сводить счеты. Яд, как правило, не имеет цвета и запаха. Капнули в тарелку или в стакан — и вашего недоброжелателя нет.
С упоением рассказывал Ричардс о предмете, которому он посвятил жизнь. Как-то упомянул вскользь, что он даже изобрел несколько ядов.
— Мы живем в двадцатом веке. Яд выступает теперь как средство массового уничтожения. Без бомб и снарядов вы можете, господа, покончить с заводом, точнее с людьми, которые обслуживают завод. Сколько яда для этого нужно? Цистерна? Нет. Бочка? Нет. Бутыль? И ее много. Маленького пузырька более, чем достаточно.
Ричардс, не мигая, смотрел на притихших подопечных, наслаждаясь впечатлением, которое произвел.
— Яд — это смерть! Яд — это больше, чем смерть. Это паника в городе, в стране. А паника — это поражение!
На последнем слове Ричардс сделал ударение, отчего «поражение» прозвучало торжественно и громко.
Настало
Пятеро из группы незаметно исчезли. Куда — можно было только догадываться. Для дальнейшей дрессировки были оставлены Джек и Боб. Наука пошла посложнее взрывов и ядов.
Занятия с ними вел теперь сам Джимми, начальник школы. Он учил сбору экономической, военной, политической информации секретного характера. Стратегической разведке учил он. Объяснял обстоятельно, не торопясь.
— Очень интересен третий раздел, — поучал Джимми. — Называется он изучение намерений. То есть, что может сделать народ в ближайшие годы, способен ли он выступить против правительства или строя? Прислушивайтесь к голосу обиженных на собраниях, прислушивайтесь на рынках, в очередях у магазинов, в домашних стенах. Здесь больше развязываются языки. Но мало собрать факты. Надо их еще правильно истолковать, выжать из них все. Оценивайте их, квалифицируйте, подвергайте анализу, уясняйте до конца. Лишь после этого стройте гипотезу, делайте выводы.
Начальник учил вербовать агентуру с помощью денег, учил вербовать, применяя угрозы, когда у человека в прошлом есть темное пятно и он тщательно скрывает его. Учил методам маскировки, технике подделки документов, тайнописи.
Словом, теперь Фадей стал разведчиком с законченным, если можно так выразиться, высшим шпионским образованием. Умел, запутывая следы, одурачивать собак. Мог взрывать, травить ядами, убивать ударом ладони, работать на рации. Отлично знал шифровальное дело и коды.
Ашпин возликовал, узнав, что после переброски в СССР в одном из банков Западной Германии будет открыт на его имя счет и потечет туда неплохой ручеек. Если удастся через пару лет, пусть через три года, вырваться из-за железного занавеса, да еще прихватить с собой клад — черт возьми, да ведь он станет сразу состоятельным человеком, сможет показать зубы.
Наступил наконец день, когда Джимми вызвал Фадея к себе. В кабинете, кроме начальника школы, Ашпин увидел человека средних лет. Он сидел, закинув нога на ногу, и сосредоточенно полировал ногти.
— Я вас слушаю, сэр, — сказал Фадей, останавливаясь у стола.
Джимми внимательным взглядом окинул его.
— Знакомьтесь.
При этих словах незнакомец поднялся и протянул руку.
— Называйте меня капитан Браун. А вы, если не ошибаюсь, Ашпин?
— Меня зовут Джек.
— Похвально, — одобрил Браун. — Вы поступаете, Джек, в мое распоряжение.
Фадей вопросительно взглянул на Джимми. Тот выпустил изо рта ароматную струю табачного дыма и кивнул.
— Такие-то дела, Джек, — приглушил голос начальник. — Мы учили вас быть разведчиком. Пришел ваш черед. Этот джентльмен знает все. Я думаю, нет необходимости напоминать вам о том, что второй раз изменять опасно. У нас вы получили вторую родину. Ведь последние годы вы жили, в общем-то, неплохо? Вернетесь после выполнения задания, будете кататься как сыр в масле. И вот вам мое напутствие. Главное — перехитрить врага. А Россия, я имею в виду советская, ведь с детства ваш личный враг!