Туман
Шрифт:
– В наших собственных!
– Моя Эухения!
Он снова прижал ее к себе и стал поцелуями покрывать ее лоб и глаза. Было слышно дыхание обоих.
– Оставь меня! Оставь меня! — сказала она, оправляя платье и приглаживая волосы.
– Нет, ты… ты... Эухения… ты…
– Нет, нет… это невозможно...
– Не любишь меня?
– Любовь… Кто знает, что такое любовь… Я не знаю, не знаю, ничего не знаю…
– А минуту назад?
– Это было… роковое мгновение! Раскаяние! Да откуда я знаю, все это
– Да, но… Ведь ты приносишь себя в жертву? Ведь из-за того, что ты приняла мой подарок и стала моим другом, только другом, никто не станет просить твоей руки?
– Ах, это уже неважно, я приняла решение!
– Быть может, после вашего разрыва?
– Быть может.
– Эухения! Эухения!
В эту минуту раздался стук в дверь, и Аугусто, весь дрожа, с пылающим лицом, сухо спросил: "Что там такое?"
– Ваша Росарио пришла! — ответил ему голос Лидувины. Аугусто переменился в лице.
– А! — воскликнула Эухения. — Вот я уже и мешаю. Вас ждет ваша Росарио. Вот видите, мы можем быть только друзьями, добрыми друзьями, очень хорошими друзьями.
– Но, Эухения…
– Вас ждет Росарио…
– Но если ты отвергла меня, Эухения — а ты меня отвергла, сказав, будто я хочу тебя купить, а на самом деле из-за того, что у тебя был другой, — что оставалось мне делать, после того как, увидев тебя, я научился лкй бить? Неужели ты не знаешь, что такое отчаяние, что такое отвергнутая нежность?
– Полно, Аугусто, вот вам моя рука; мы еще увидимся, но помните, что было — то прошло,
– Нет, нет, что было — не прошло, нет, нет и нет!
– Ладно, ладно, вас ждет Росарио.
– Ради Бога, Эухения!
– Да, в этом нет ничего особенного, и меня когда-то ждал мой… Маурисио. Мы еще увидимся. Будем серьезны и честны сами с собой.
Она надела шляпку, протянула руку Аугусто, который схватил ее, поднес к губам и покрыл поцелуями, затем вышла, и он проводил ее до двери. Некоторое время он еще смотрел, как она спускается по лестнице, такая изящная, таким уверенным шагом. На нижней площадке она подняла голову и, бросив прощальный взгляд, пома хала рукой. Аугусто вошел в кабинет. Увидев стоявшую с корзинкой белья Росарио, он резко спросил:
– Ну, ъ чем дело?
– Мне кажется, дон Аугусто, эта женщина вас обманывает.
– А тебе что до того?
– Для меня важно все, что касается вас.
– Ты хочешь сказать, что это я тебя обманываю?
– А вот это для меня совершенно неважно.
– Ты думаешь, я поверю, будто после всех надежд, которые я тебе подал, ты не ревнуешь?
– Если бы вы знали, дон Аугусто, как я росла и в какой семье, вы бы поняли, что хотя я еще и девчонка, но мне уже смешны эти разговоры о ревности. Девушки
– Замолчи!
– Как вам угодно. Только я повторяю, эта женщина вас обманывает. Будь это не так, если вы ее любите и таков ваш выбор, чего мне еще желать, кроме вашей женитьбы?
– Ты говоришь искренне?
– Да, искренне.
– Сколько тебе лет?
– Девятнадцать...
– Иди сюда. — И, схватив ее обеими руками за плечи, он повернул девушку лицом к себе и досмотрел а глаза.
Но покраснела не она, а он.
– Ей-Богу, девочка, я тебя не понимаю.
– Я так и думала.
– Я уже сам не знаю, что это такое, невинность, коварство, насмешка или ранняя порочность…
– Это только любовь.
– Любовь? А почему?
– Вы хотите знать почему? Вы не обидитесь, если я скажу? Вы обещаете не обижаться?
– Хорошо, говори.
– Так вот, потому… потому что вы несчастный, бедняжка.
– Как? И ты тоже?
– Если угодно. Но доверьтесь девчонке, доверьтесь своей… Росарио. Она вам вернее всех, вернее Орфея!
– Навсегда?
– Навсегда!
– Что бы ни случилось?
– Что бы ни случилось.
– Да, ты настоящая… — И он снова обнял ее.
– Нет, сейчас — нет; когда вы будете спокойнее. И когда не…
– Хорошо, я тебя понял. И они простились.
Оставшись один, Аугусто сказал себе: «Эти две женщины сведут меня с ума. Я уже не я».
– Мне кажется, сеньорито, вам хорошо бы заняться политикой или чем-нибудь в этом роде, — сказала ему Лидувина, подавая обед, — чтобы развлечься.
– Отчего это пришло тебе в голову?
– Да ведь лучше человеку самому развлекаться, чем служить развлечением для других. Сами видите!
– Хорошо, в таком случае, когда закончу обедать, зови своего мужа Доминго и скажи, что я хочу сыграть с ним партию в туте, это меня развлечет.
Когда они сели играть, Аугусто вдруг положил колоду на стол и спросил:
– Скажи мне, Доминго, если мужчина влюблен сразу в двух или больше женщин, что он должен делать?
– Смотря по обстоятельствам!
– Как так смотря по обстоятельствам?
– А так! Если это человек с деньгами и храбрый, то может жениться на всех этих женщинах, а если нет, не надо жениться вовсе.
– Но, приятель, твое первое предложение невозможно выполнить!
– С деньгами все возможно!
– А если эти женщины узнают?
– Им это все равно.
– Разве для женщины все равно, если другая отнимает у нее часть любви ее мужа?
– Она будет довольна своей частью, лишь бы ее не ограничивали в расходах. Единственное, что злит женщину, это когда муж дает мало денег на еду, одежду и всякие прихоти; но если он позволяет тратить, сколько ей заблагорассудится… Правда, если у нее есть от него дети…