Туман
Шрифт:
Сворачиваю браузер и бросаю взгляд в сторону окна. Уже светает. Сколько я просидела за просмотром? Мама так и не пришла. Звоню ей, и она поднимает трубку после третьего гудка.
– Алекс, я скоро буду.
– Ты где?
– У меня были дела. Я вернусь через пару часов.
– Ты у него?
Тишина и односложный утвердительный ответ.
Я злюсь.
– Могла бы сдержаться, когда здесь Лекса.
– Прости, я…
– Мы ждем тебя, – говорю я и отключаюсь.
На часах пять сорок утра. Ни о каком сне не может быть и речи. Иду в комнату к сестре и проверяю, как
Глава третья
– Алекс? Алекс, вставай.
Лекса пытается растолкать меня, а я прячу голову под подушку и отмахиваюсь от неё рукой.
– Алекс, мне страшно, – говорит она, и я всё же откидываю мягкую, теплую и такую родную подушку в сторону.
Сажусь и, зевая, спрашиваю:
– Что на этот раз?
– Мама так и не пришла, а на улице ту-туман.
Что?!
Я моментально выныриваю из царства сна и соскакиваю с кровати, практически сшибаю Лексу с краешка, на котором она уселась. Подлетаю к своему окну и замираю. Я вижу соседний дом, но словно смотрю на него сквозь целлофановый пакет. На улице орет чья-то сигнализация от машины, лает собака и слышны какие-то крики небольшой группы людей.
– Нам нужно найти маму и сходить к Зари. Он в центре города, в отеле…
– Лекс, погоди. Мне нужно проснуться.
Ухожу в ванную, умываюсь и пристально вглядываюсь в своё отражение. Что делать? Какой-то там научный чувак говорит, что из дома уходить не стоит. Но нам невозможно не выходить. Быстро бегу на кухню и открываю холодильник, просматриваю содержимое. Нам еды хватит на два дня, с учетом того, что мама не вернется. Вот черт! Лекарство. Лексе нужен инсулин.
Сестра заходит в кухню, и я, обернувшись, смотрю на неё.
– Лекса, инсулин, на сколько у тебя осталось?
– Неделя.
Неделя. Семь дней. С голоду мы загнемся быстрее, чем сестра от сахарного диабета.
Нужно закрыть щели с окон и дверей. Шарю по кухонным шкафчикам и нахожу скотч, и мы принимаемся за оклейку стыков на окнах. Не знаю, поможет ли это нам не обзавестись новым вирусом. Но я не могу ничего не делать. Как только три наших окна становятся похожими на жилище бомжа, я беру телефон и звоню в бар. Никто не берет трубку, и только потом я вижу сообщение от Билли: "Сегодня у нас незапланированный отдых". Звоню маме, папе и Лари, и никто из них не берет трубку. Гадство!
Кажется, что я начинаю задыхаться. Это паника, и она волна за волной погружает меня в свою пучину.
И что я должна делать?
Чувствую себя брошенной, но не это самое страшное, а то, что за Лексу теперь отвечаю только я. И я, черт возьми, не имею никакого понятия, как мне сберечь сестру… и себя.
– Алекс? Что ты решила? – спрашивает Лекса.
А я ничего не решила, иду в гостиную, где обычно спит мама, ведь розовый ад предназначен только для Лексы, а другой комнаты, кроме моей, у нас нет.
Впервые за долгое время включаю телевизор и нахожу новостной канал нашего города. На экране молодой приятный на
На этом всё?! А как же инструкция, как жить в новых реалиях?
– Что будем делать? – спрашивает Лекса, и я хочу ей треснуть за этот вопрос.
– Нам нужны еда и лекарство.
– Мы же не пойдем туда?
– Мы – нет. Я пойду одна.
Я достаточно знаю свой район и буду передвигаться куда быстрее без балласта. В конце концов, не станут же люди на меня бросаться? Не станут ведь? Да?
– Ты не можешь меня бросить, – говорит Лекса, и я поворачиваюсь к ней.
При виде трясущейся нижней губы и слез в глазах я тут же вспоминаю её маленькой. Я так её любила и до сих пор люблю, и как бы я не лелеяла свою ревность, должна отодвинуть ядовитое чувство на задний план.
– Лекс, посмотри на меня, – уверенно говорю я и жду, когда сестра сморгнет слезы и поднимет взгляд серых глаз. – Я тебя не бросаю. Но у нас нет выбора и придется выйти за продуктами и лекарствами. Ты слышала про карантин? Если нам запретят выходить из дома, тогда я не знаю, что делать, но пока есть возможность запастись нужным и переждать пока правительство не решит эту проблему.
– А как же мама, папа и мой Зари?
– Они взрослые, пусть сами о себе думают, лучшее, что мы можем сделать для наших родителей, так остаться… невредимыми.
Какое-то время Лекса борется с подступающими слезами, но в итоге собирается и даже немного изгибает губы в улыбке:
– Ты точно вернешься?
– Обещаю! – произношу я с излишней уверенностью в голосе, с такой, которой совершенно не испытываю.
Собираюсь и предусмотрительно обматываю себе голову и нижнюю часть лица шарфом. Сгребаю свои деньги, которые заработала вчера, и лезу в мамин тайник, в банку из-под арахисового масла. К сожалению, там всего три доллара. Лекса дает мне рецепт на лекарство, запоминаю название и убираю листок в карман джинсов.
Подхожу к двери и с ужасом смотрю на ручку.
Сказать, что мне страшно, это ничего не сказать, но если я буду медлить и услышу ещё хоть один крик с улицы, то никогда не решусь выйти.
– Лекс, стой у двери, никого не впускай, пока я не вернусь.
– Даже маму?
Оборачиваюсь к сестре и говорю абсолютно серьезно.
– Даже если по ту сторону двери буду стоять я, и ты увидишь под моей кожей хрень, которую мы видели в роликах, тогда и меня не впускай.
Только от мысли, что я могу стать одним из экземпляров новых видео, меня начинает мутить, но я стараюсь казаться собранной и уверенной в своих словах. Лекса не должна меня видеть слабой и боящейся всего, иначе она впадёт в панику, и тогда я точно сойду с ума.