Туманная долина
Шрифт:
– Только если ты выучил роль мокрой крысы, – мрачно отозвалась Олли, глядя на дождь за окном. Она плеснула тёплого молока в кофе, взяла кружку и миску с овсянкой и села за стол.
Отец фыркнул, тоже бросив взгляд на ручьи, бегущие по стеклу.
– Да уж. Шапку не забудь. Зато дома тебя будет ждать протопленная печь.
– И горячий шоколад? – спросила Олли.
– С маршмеллоу, – согласился отец и широко улыбнулся, так что в уголках глаз образовалась сеточка из морщинок. Олли успела соскучиться по этой улыбке, которую так редко видела в последнее время.
Она и сама едва не заулыбалась в ответ. Может, не так уж и страшно немного промокнуть? Олли сделала большой глоток
«Белая дымка, клубившаяся у реки, подползла ближе, окутывая Джонатана, который стоял под дождём весь в слезах.
Из туманного сумрака вышел незнакомец.
– Как он выглядел? – спросила я потом.
– Он улыбался, – был ответ. – Имени он не назвал. Сомневаюсь, что у него вообще есть имя. Я помню длинные тонкие пальцы… и больше ничего. Мне показалось, что я знаю его с рождения, и сам его вид внушал невыносимый ужас.
Когда незнакомец заговорил, его голос звучал ласково.
– Кажется, ты звал меня, – сказал он Джонатану. Дождь всё продолжался.
– Нет, – возразил мой муж, – я звал своего брата.
– Его больше нет, – ответил незнакомец. – Но я мог бы его вернуть. – Он улыбнулся. – Если ты готов платить.
У Джонатана задрожали колени, и всё же он выдавил:
– Ч-чем платить?
– Когда я позову, ты пойдёшь со мной и будешь мне повиноваться, – сказал Человек с улыбкой на лице. – Если согласишься, я верну твоего брата.
– И долго? – спросил Джонатан. – Долго мне придётся тебе повиноваться?
Незнакомец улыбнулся ещё шире. Его глаза были тёмными, как полночная река.
– Пока туман не обратится в дождь, – ответил он».
– Олли. Олли!
Она глубоко вдохнула и удивлённо заморгала, снова вернувшись в уютную кухню, освещённую огнем очага. Погрузившись в чтение, Олли будто наяву перенеслась в тёмную дождливую ночь на старой ферме.
Отец посмотрел на книгу у неё в руках.
– Ты что, совсем не слушала? А я такую прекрасную речь говорил.
– Речь? – переспросила Олли. Она ещё не до конца пришла в себя.
– Ага, – ответил папа. – Под названием «Веди себя хорошо, не промочи ноги, люблю тебя, доченька». Стандартная речь из учебника для родителей.
Олли продолжала удивлённо глядеть на него. Отец вздохнул.
– Ладно, попробуем по-другому. – Он ненадолго задумался. – Если спросить лошадку, что мешало ей спать ночью, как она ответит?
– Не знаю, – пробормотала Олли, всё ещё думая о «Замкнутых пространствах».
– Книга-го, – выдал отец, изображая конское ржание. – Книга-го.
Олли застонала.
– А что на это скажет утка? – продолжил он, весьма довольный собой.
Олли закрыла лицо руками.
– Зря-зря-зря, – закрякал папа, хлопая руками, будто крыльями.
Она всё-таки не сдержала улыбки.
– Пойдём, – сказал он, делая последний глоток кофе. – Я тебя отвезу. Хватит тянуть резину.
Олли допила содержимое своей кружки, соскребла со дна миски остатки каши и вслед за отцом вышла в дождливое утро.
5
Средняя
Отец остановил машину на покрытой рытвинами парковке, и Олли пришлось прекратить фантазировать. Она низко склонила голову, придерживая одним пальцем страницу книги, чтобы потом не искать нужное место.
– Может, оставишь её мне? – с надеждой спросил папа. – Поболтала бы с кем-нибудь в автобусе. Дженна скучает по тебе, да и Коко Цинтнер явно мечтает с тобой подружиться…
Увидев выражение лица Олли, он умолк.
– Дженна только и говорит о том, как ей меня жаль. До сих пор. Бесит. А Коко – просто городская дурочка. – Олли показала на книгу. – Кажется, Джонатан продал душу Человеку с улыбкой на лице.
– Ладно, – пробормотал отец, – по крайней мере, я попытался.
Олли подняла свой рюкзак в горошек и взялась за ручку дверцы.
– Послушай, Олли… – начал папа.
Она вопросительно замерла. Отец вздохнул и, видимо, передумал говорить то, что собирался.
– Ну, а как тебе такое: у нас с тобой два зонта, зелёный и красный. После прогулки ты моешь зонты. Помыла зелёный, а про красный я говорю тебе: «Этот зонт не мой». С каким пойдёшь на улицу завтра?
– Пап…
– Ну?
– Не знаю. С зелёным?
Отец ухмыльнулся.
– Нет, с красным, – заявил он. – Я же сказал, что он не мой, значит, твой. А что тебе скажет зонт, когда ты выйдешь на улицу?
Олли уже догадалась, что будет дальше.
– Ну пап…
– Ничего не скажет, он же немой, – с довольным видом закончил отец и расхохотался. Олли, не выдержав, тоже фыркнула.
– Ладно, эта шутка ещё ничего, – признала она, вылезая из машины.
– Подожди, чуть не забыл! Держи. – Отец взял с заднего сиденья контейнер с едой на день и протянул его Олли через открытое окно. Она приоткрыла крышку, чтобы посмотреть, что внутри, и обнаружила морковные палочки и печенье с арахисовой пастой – и того, и другого было слишком много. Оставшееся место занимали сэндвич с индейкой на домашнем хлебе, разрезанный на четыре части, мюсли в кленовом сиропе с грецкими орехами в сахаре и кекс с шоколадной крошкой. Похоже, папа и впрямь всю ночь не отходил от духовки.
– Я уже слишком взрослая, чтобы носить с собой ланч, – сказала Олли, но её отказ прозвучал неубедительно. Кекс был уж очень аппетитный. – На ферме нас будут кормить, и на классном часу с утра должны быть пончики.
– Пф-ф, пончики, – отмахнулся отец. – Это не еда. Скорее, антиеда.
Олли любила пончики, особенно с сахарной пудрой.
– А вот и нет, еда.
– Ладно, неважно, – сказал папа, решив не спорить. – Всё равно возьми. Никогда не знаешь, в какой момент проголодаешься.
Он улыбался, но его тёмные глаза смотрели с затаённой печалью, будто умоляя: «Пожалуйста, Олли, возьми, я для тебя старался». Поэтому она забрала контейнер и торопливо затолкала его в рюкзак.
– Спасибо, пап, – пробормотала она.
Контейнер был светло-голубой с розовым единорогом. Когда Олли была маленькой, она его обожала, но теперь отец упрямо игнорировал её намёки о том, что пора бы перейти на простые бумажные пакеты.
– Люблю тебя, Оллинёночек! – крикнул он ей вслед так громко, что услышал бы весь городок, не то что средняя школа.