Туманы Авалона
Шрифт:
– В самом деле? Тогда прав был Утер, спрятав его на стороне, – промолвил Кевин, – сына от чужой жены…
Владычица жестом заставила его умолкнуть.
– Игрейна – моя сестра, и она – из королевского рода Авалона. А этот сын Утера и Игрейны – тот, чей приход был предсказан давным-давно, король былого и грядущего. Его уже Увенчали Рогами, Племена признали его королем.
– Вы всерьез верите, что хоть один вождь Британии признает Верховным королем какого-то там семнадцатилетнего мальчишку? – скептически осведомился Кевин. – Храбростью он может затмить самого легендарного Кухулина, и все-таки они потребуют
– Что до этого, он обучался и военной науке, и трудам, подобающим сыну короля, – заверил Талиесин, – хотя мальчик еще не знает, что в жилах его течет королевская кровь. Но, сдается мне, только что минувшая полная луна дала ему почувствовать собственное предназначение. Утера чтили превыше всех прочих королей, что были до него, а этот юноша Артур вознесется еще выше. Я видел его на троне. Вопрос не в том, примут его или нет, но в том, что можем сделать мы, дабы облечь его королевским величием, так, чтобы все горды объединились против саксов вместо того, чтобы враждовать друг с другом!
– Я изыскала способ, – отозвалась Вивиана, – и, едва народится новая луна, все будет исполнено. Есть у меня для него меч, меч из легенды, ни один герой из числа живущих не держал еще его в руках. – Владычица помолчала и медленно закончила: – И за этот меч я потребую от него клятвы. Он даст обет хранить верность Авалону, что бы уж ни затевали христиане. Тогда, возможно, судьба переменится и Авалон вернется из туманов, а монахи со своим мертвым Богом отступят в туманы и сумрак, а Авалон воссияет вновь в свете внешнего мира.
– Честолюбивый замысел, – отозвался Кевин, – но если Верховный король Британии и в самом деле поклянется Авалону…
– Так задумывалось еще до его рождения.
– Мальчик воспитан как христианин, – медленно проговорил Талиесин. – Принесет ли он такую клятву?
– Что стоит болтовня о Богах в глазах мальчика в сравнении с легендарным мечом, за которым пойдет его народ, и славой великих деяний? – пожала плечами Вивиана. – Что бы из этого ни вышло, мы зашли слишком далеко, чтобы отступить теперь, мы все связаны долгом. Через три дня народится новая луна, и в этот благоприятный час он получит меч.
Прибавить к этому было нечего. Моргейна молча слушала – смятенная, взволнованная до глубины души. Кажется, она слишком долго пробыла на Авалоне, слишком долго пряталась среди жриц, сосредоточив мысли на святынях и тайной мудрости. Она успела позабыть о существовании внешнего мира. Почему-то она так до конца и не осознала, что Утер Пендрагон, муж ее матери, – Верховный король всей Британии и брат ее в один прекрасный день унаследует этот титул. «Даже, – подумала она с оттенком новообретенного цинизма, – при том, что рождение его запятнано тенью сомнения». Чего доброго, соперничающие владетели только порадуются претенденту, который не принадлежит ни к одной из их партий и клик, сыну Пендрагона, пригожему и скромному, что послужит символом, вокруг которого объединятся они все. Кроме того, его уже признали и Племена, и пикты, и Авалон… Моргейна вздрогнула, вспомнив, какую роль в этом сыграла. В душе ее вновь вспыхнул гнев, так что, когда Талиесин и Кевин встали, собираясь уходить, девушка словно заново пережила тот миг, когда, десять дней назад, еще во власти пережитого, она изнывала от нетерпения излить на Вивиану всю свою
Арфа Кевина в богато украшенном футляре отличалась крайней громоздкостью, тем более что размерами превосходила любую другую, так что, взгромоздив на себя эту ношу, арфист выглядел на диво неуклюже: одну ногу он подволакивал, а колено и вовсе не сгибалось. «До чего безобразен, – подумала девушка, – урод, одно слово, но когда играет – ни у кого и мысли подобной не возникнет. В этом человеке заключено больше, чем ведомо любому из нас». И тут Моргейне вспомнились слова Талиесина, и она поняла, что видит перед собою следующего Мерлина Британии, – при том, что Вивиана назвала ее следующей Владычицей Озера. Это известие оставило ее равнодушной, хотя, объяви о том Вивиана до того рокового путешествия, что переменило жизнь Моргейны, она преисполнилась бы восторга и гордости. А теперь его омрачало то, что произошло с нею.
«С братом, с моим братом. Когда мы были жрец и жрица, Бог и Богиня, соединенные властью обряда, это значения не имело. Но утром, когда мы, проснувшись, были вместе как мужчина и женщина… это случилось по-настоящему, и это – грех…»
Вивиана стояла в дверях, глядя вслед уходящим.
– Для человека с такими увечьями двигается он очень даже неплохо. Большая удача для мира, что он выжил и не стал уличным нищим либо плетельщиком ковриков из тростника на базаре. Подобное искусство не подобает прятать в неизвестности или даже при королевском дворе. Такой голос и такие руки принадлежат Богам.
– Он, безусловно, очень одарен, – отозвалась Моргейна, – но не знаю, мудр ли? Мерлину Британии пристали не только выучка и талант, но и мудрость. И… целомудрие.
– Тут решать Талиесину, – возразила Вивиана. – Чему быть, того не миновать, и не мне тут приказывать.
И внезапно ярость Моргейны выплеснулась наружу.
– Неужто ты и в самом деле признаешь, что в мире есть нечто такое, чем ты не вправе распоряжаться, о Владычица? Мне казалось, ты уверена: твоя воля – это воля Богини и все мы – лишь марионетки в твоих руках!
– Не должно тебе так говорить, дитя мое, – промолвила Вивиана, изумленно глядя на девушку. – Быть того не может, чтобы ты хотела надерзить мне.
Если бы Вивиана повела себя надменно, негодование Моргейны нашло бы выход в яростной вспышке, но мягкая кротость собеседницы обезоружила девушку.
– Вивиана, зачем! – промолвила она, к стыду своему чувствуя, что вновь задыхается от слез.
– Или я слишком надолго оставила тебя среди христиан, что горазды толковать о грехе? – Теперь голос Вивианы звучал холодно. – Сама подумай, дитя. Ты принадлежишь к королевскому роду Авалона, он – тоже. Могла ли я отдать тебя человеку безродному? Или, если на то пошло, будущего Верховного короля – простолюдинке?
– А я-то тебе поверила, когда ты говорила… я поверила, что все это – воля Богини…
– Так и есть, – мягко отозвалась Вивиана, по-прежнему не понимая, – но даже в таком случае я не могла бы отдать тебя тому, кто тебя недостоин, моя Моргейна. – В голосе ее звучала неподдельная нежность. – Он был совсем мал, когда вы расстались, – я думала, он тебя не узнает. Мне очень жаль, что ты узнала его, но, в конце концов рано или поздно тебе пришлось бы открыть правду. А он пусть пребывает в неведении как можно дольше.