Туманы Ричмонда
Шрифт:
Глава 8
Шон звонил ещё два раза. Я решил его игнорировать, но второе сообщение заставило меня напрячься: «Адам, пора заканчивать играть в кошки мышки. Надо встретиться». Он узнал, кто я. Действительно, пора встретиться и понять, что происходит. Но всё это вылетело у меня из головы, когда Майкл сообщил потрясающую новость – он нашёл Диего.
Ещё удивительнее было то, что удалось о нём узнать. Диего стал монахом, и жил в монастыре Христа в пустыне, в штате Нью-Мексико. Когда мы встретились в аэропорту, Майкл пошутил, что он был почти прав, когда сказал, что Диего отправился
Прямых маршрутов Сан-Франциско – Санта-Фе не было, поэтому полёт занял немало времени. Но нам не было скучно. Мы вспоминали школьные годы, смешные истории, которые приключились с нами, и общих знакомых. Когда самолёт опускался ниже облаков, в иллюминаторе под нами проплывали горы, которые сменялись пустынями и лесами и потом появлялись снова. Время от времени в пейзаж вкрапливались группки домов, соединённые тонкими ниточками дорог.
Как будто груз лет свалился с нас: мы снова чувствовали себя подростками, вырвавшимися из дома в поездку, и, не на шутку развеселившись, острили, смеялись и флиртовали с добродушной стюардессой лет на пять старше нас, не обращая внимания на недовольное лицо пожилой женщины на соседнем сиденье.
Долетев, мы взяли на прокат внедорожник. Монастырь находился в пустыне, в районе каньона реки Чама. До него было миль семьдесят, и часть дороги была неасфальтированной. Чем дальше мы удалялись от города, тем больше стирались признаки цивилизации. Дорога пересекала плоскую равнину, окружённую горами, как будто декорациями к какому-то вестерну. На равнине росла мелкая растительность: мох, лишайники, кактусы. Время от времени мы ехали рядом с серебристой змеёй реки, и видели пьющего воду оленя, который при приближении нашей машины не соизволил даже поднять голову с крупными ветвистыми рогами. За десяток миль до монастыря, мы свернули на просёлочную ухабистую дорогу, зажатую красноватыми скалами.
Монастырь оказался такого же красноватого цвета, как окружающие его скалы, и выглядел продолжением пейзажа. Казалось, само время застыло в этом месте, и было так тихо, что крик одинокой птицы, доносившийся до нас со скалы над монастырём, звучал неприятно громко.
Мы постучали в дверь, и худой тип в очках и в тёмной рясе вышел и вопросительно взглянул на нас. Майкл объяснил, что нам надо встретиться с братом Джеймсом, в миру его фамилия Гонсалес. Монах молча провёл нас в маленькую, тёмную комнатку и удалился. В комнатe были видавшие виды стол и несколько стульев. На стене висела икона.
– С Джеймсом? – спросил я.
– Диего – это испаноязычная версия имени Джеймс, – объяснил Майкл.
Наконец вошёл человек в облачении монаха, в котором я легко узнал Диего. Его волосы и борода стали седеть, и его смуглое лицо в их серебренном обрамлении казалось очень тёмным, старым и печальным. Он молча всматривался в наши лица, пытаясь понять, кто мы такие и что нам нужно.
Мне опять почудилось, что эта комнатка, почти келья, и этот монах – сцена из какого-то фильма. Всё казалось знакомым, как будто это я уже видел. Возможно, чувство возникло из-за того, что увиденное напомнило мне одну из картин Эль Греко. Я подумал, что даже могу предположить, что будет дальше. Монах узнает меня, скажет, что я зря приехал и ему не
Первым нарушил молчание Майкл:
– Здравствуй, Диего.
В глазах Диего мелькнула искра узнавания:
– Адам, Майкл! Что вы здесь делаете?
– Мне бы хотелось задать тебе тот же вопрос, – ответил Майкл.
– Это не просто объяснить. Что вы хотите?
Я сбросил с себя оцепенение, понимая, что сейчас, возможно, единственный шанс что-то узнать, и надо завязать разговор, пока ещё не поздно:
– Даже не знаю, с чего начать… Помнишь, много лет назад, один старик подарил мне эту монету.
Я вытащил монету из-под футболки, и показал Диего. Он молча смотрел на меня, ничего не говоря.
– Если что-то знаешь, расскажи, что случилось с тем стариком.
Диего молчал. После долгой паузы, он сказал:
– Мне нечего сказать об этом, Адам. Я давно уже другой человек, не тот Диего, которого ты знал много лет назад. Ты зря проделал этот путь, – он повернулся и пошёл к двери, но, перед тем как выйти из комнаты, обернулся и сказал:
– Сделай так, чтобы Сэм никогда не узнал, что эта монета у тебя.
– Какой Сэм? – спросил я удивлённо.
– Я говорю о Сэме Аэле, – сказал Диего, выходя из комнаты.
Глава 9
Я почувствовал антипатию к Сэму Аэлю с первого раза, когда столкнулся с ним в школе. Как это часто бывает, моё чувство поначалу не имело логического объяснения. Оно рождалось из глубины моего подсознания, на уровне инстинктов, которые шептали, что это – враг. И мне казалось, что он испытывал то же по отношению ко мне. Только потом я понял, что меня раздражают его нагловатая ухмылка, тон превосходства и манера долго стоять у зеркала, расчёсывать длинные, светлые волосы, всматриваясь в отражение красивого, породистого лица.
Рослый, физически сильный, обаятельный и очень уверенный в себе Сэм пользовался популярностью в школе: нравился девочкам и в его орбите хотели вращаться многие ребята. У него водились деньги, и Сэм с удовольствием это демонстрировал.
Время от времени ходили слухи, что он с компанией отбирает деньги у ребят послабее, которым родители дают на школьный ланч, и приторговывает в школе марихуаной, хотя трудно было сказать, правда ли это. Диего из окружения Сэма один раз обмолвился, что у того идиотские шутки. На мои расспросы он предпочёл отмолчаться, но я решил, что Сэм его как-то задел.
Интуиция мне подсказывала, что по своему естеству Сэм и я были полной противоположностью друг другу, как частица материи и антиматерии, которые если столкнутся, мгновенно аннигилируют, уничтожая друг друга. Мы старались игнорировать друг друга, хотя это бы нелегко. Мы были ровесниками и пересекались довольно часто, а в какой-то момент даже играли в одной школьной футбольной команде. Именно там наша подспудная, тлеющая неприязнь друг к другу переросла в открытый конфликт.
Мне всегда нравилось играть в футбол. Но у меня не было хорошего удара, я отвратительно обрабатывал мяч, не умел играть головой и не обладал мощным рывком. При таких способностях я не блистал на поле, но тем не менее мне казалось, что вот-вот и дремлющий во мне талант великого футболиста проснётся. Но видимо сон моего таланта был настолько крепок, что ничто не могло его потревожить.