Тунеядцы Нового Моста
Шрифт:
— Ну, Жанна, так все идет хорошо! — весело вскричал он. — Ты, право, настоящая героиня!
— Нет, мой друг, — кротко отвечала она. — Я только любящая тебя женщина. Не теряй никогда веры в меня, тогда, что бы ни случилось, несчастье не коснется нас.
— О, посмеет оно когда-нибудь подойти к нам! — пылко воскликнул граф.
— Как знать, — прошептала она с грустной улыбкой.
В эту минуту они подъезжали к замку. Их издали увидели. Мост был опущен, и несколько человек стояли на подъезде. Впереди
— Вон Диана! — сказала она. — Как я рада увидеться с ней опять, столько времени не бывши дома! Посмотри, Оливье, она берет на руки Жоржа; о, она хорошо знает, что это для меня главное! Какая она добрая! Как я ее люблю! И ты ведь тоже ее любишь, Оливье?
— Я! — он вздрогнул, но сейчас же оправился. — Конечно, Жанна, — равнодушно прибавил граф, не глядя на жену.
— Ты очень строг к Диане, Оливье, вспомни, что она ведь бедная сирота, что у нее никого на свете нет, кроме нас, будь добр к ней, пожалуйста.
— Хорошо, Жанна, только я, право, не знаю, как…
— Да, — быстро перебила она. — Ты всегда с ней серьезен, едва говоришь.
— Разве мадмуазель де Сент-Ирем тебе…
— О нет! Она мне не жаловалась, напротив, всегда так хвалит тебя, она ведь тебя очень любит!
— Слишком, может быть, — подумал он и, как будто уступая какому-то чувству, пришпорив лошадь, скорой рысью проехал мост.
Графиня сначала с удивлением посмотрела ему вслед, но потом, вероятно думая, что поняла его, улыбнулась и поспешила за ним.
Диана шла им навстречу с прелестным белокурым, розовощеким мальчиком на руках, но вдруг быстро кинулась в сторону: ее чуть не сбила с ног лошадь графа, которую он с трудом сдержал.
— Ах, граф! — вскричала она с насмешливой улыбкой, глядя ему прямо в лицо. — На кого это вы сердитесь? На Жоржа или на меня?
— Извините, мадмуазель, — проговорил Оливье, стыдясь, что поддался такому смешному чувству гнева. — Это моя лошадь виновата.
Девушка пожала плечами и, звонко рассмеявшись, без церемоний повернулась к нему спиной. Ее смех неприятно отозвался в ушах Оливье.
В эту минуту и Жанна въехала во двор. Диана подала дитя графине.
— Здравствуй, Жанна, — сказала она. — Жорж, поцелуй маму за меня, голубчик.
Графиня осыпала мальчугана горячими ласками, которые для ребенка — целая жизнь, и, наклонившись к Диане, поцеловала ее в лоб.
— Не бранишь меня, Диана? — спросила она со слезами на глазах. — Ты всегда одинаково добрая. Спасибо, спасибо!
— За что же благодарить, Жанна? Разве я не сестра твоя?
— О да! Сестра, милая сестра!
— Ну, так нечему и удивляться! Ты этим почти оскорбляешь меня.
— У! Гадкая! Никогда ты не исправишься?
— Да уж что делать! Надо или любить меня
— Что ты это говоришь, злая! — с укоризной в голосе произнесла Жанна. — Не угодно ли вам сейчас попросить у меня прощения!
Диана улыбнулась.
— Это правда! — согласилась она. — Прости меня, моя Жанна, я виновата.
— Ну, и отлично! Теперь помирились, давай руку и пойдем.
Графиня, говоря так, передала ребенка Диане, сошла с лошади, и они с Дианой вышли на крыльцо. Жорж на все лады теребил мать и оглашал двор веселым смехом.
— Что такое случилось? — тихонько спросила Диана подругу. — Твой муж, кажется, не в духе?
— Муж? — с удивлением переспросила графиня. — Напротив, я его никогда не видала таким спокойным, как сегодня, всю дорогу мы смеялись и шутили.
— Странно, значит, я ошиблась, или, может быть, ему неприятно меня видеть?
— О, как ты можешь это думать!
— Dame! Послушай, милая, твой муж немножко дикарь, может быть, я совершенно невольно, конечно, напугала его?
— Злая!
— Нисколько, но признаюсь, твой муженек часто бывает очень угрюм.
— Я этого не нахожу.
— Очень понятно, милая, он ведь только одну тебя и видит и слышит, остальные для него не существуют.
Жанна с удивлением посмотрела на нее. Диана поняла, что сплоховала и почти возбудила подозрение в подруге. Она закусила губу.
— Dame! — продолжала она самым простодушным тоном. — Ведь это вовсе не весело, согласись, милая, под предлогом, что он знал меня девочкой, он и теперь воображает, что я все еще ребенок. Мне это, право, очень неприятно. Да на кого же я похожа?
— На девчонку, когда ты так говоришь, мой ангел, — отвечала, смеясь, графиня. — Муж, напротив, очень любит тебя.
— Он тебе говорил это? — вскричала Диана.
— Конечно, вот сейчас только уверял меня, что любит тебя, как брат любимую сестру.
— А! — как-то странно протянула Диана со злой улыбкой. На том разговор и остановился.
Вечером за ужином они втроем опять сидели рядом и весело, долго разговаривали. На другой день, после завтрака, граф сказал, что уезжает вечером, потом заперся с женой, и они часов до двух о чем-то тихо говорили.
Диана была тут же в комнате, но сидела, не вмешиваясь в разговор и не слыша даже ни слова, на другом конце, в глубокой амбразуре окна и вышивала.
Сейчас же после ужина, то есть около восьми часов, граф велел оседлать Роланда.
Наступила минута отъезда.
Графиня была бледна, покрасневшие глаза доказывали, что она плакала. Однако она сумела сдержаться во время прощания.
Привели Жоржа, отец обнял его с каким-то безотчетным содроганием сердца.
Диана, по-видимому, равнодушно смотрела на эту сцену.