Тупик доброй надежды
Шрифт:
Алый конь как пуля скор,
Едет солнце без билета
Важное, как прокурор.
Добыча
Как ни горько признать, но приходится:
Не охотница я, не охотница,
Я чужая добыча, я дичь,
За которою гонятся.
И в убогой берлоге моей
Ни открытых окон, ни дверей,
Я давно никого не хочу,
Ни врагов, ни друзей.
Тишиной,
С головою укрыта я полностью,
Пусть никто не подходит ко мне
Ни с любовью, ни с подлостью.
Наливается кровью закат -
Он не друг и не враг, и не брат,
Я сама никого не люблю
И никто мне не рад.
***
На заре из Назарета
Без котомки, без дорог
Уходил босой по свету
Молодой кудрявый Бог.
Что он знал о мире дольнем,
Где любой убог и сир?
Просто сердцу было больно
За несчастный этот мир.
Мир, где все погрязли в дрязгах,
Мир духовной пустоты,
Где гораздо больше грязи,
Чем любви и чистоты.
Где безгрешные блудницы
И порочны мудрецы,
Где одним зерном пшеницы
Сыты птицы и певцы.
Что в подлунном мире ценно?
Что спасать, любить кого?
Выход твой на эту сцену
Не изменит ничего.
Люди злы, бесстыдны, грешны,
Душам их спасенья нет...
Хоть на ослике, хоть пеший -
Возвращайся в Назарет.
* **
На землю предков пал туман...
В моем предутреннем окне
За приоткрытой занавеской
Как будто бы пейзаж Моне
Висит нечеткий и нерезкий.
Фантомы улиц и домов,
Машин подводные движенья
И миражи полутонов
Тревожат нам воображенье.
Какое, право, заблужденье -
Искать реальностьв мираже,
Где сыплет мелкий дождь осенний.
На улочках, ведущих к Сене,
Асфальт насквозь промок уже.
Туманным затканы муаром,
Едва мерещатся вдали
На низких берегах Луары
Добротной кладки замков старых
Космические корабли.
Редеет дымчатая вязь,
С лучами первыми борясь,
И побежден ночной туман.
Какой изысканный обман -
Реальность импрессионизма,
И сквозь аквариум окна
Не жизнь реальная видна,
А только ожиданье жизни.
***
Мне
Как кухарке после пира,
Лишь огрызки бытия,
Да немытая посуда,
Да постель чужого блуда,
Только съемная квартира
Относительно моя,
Да еще судьба-паскуда
Стирку в тазик загружая,
Вас встречая, провожая,
Выезжая и въезжая,
Ключ сдавая от дверей,
Знаю я: дыра чужая
Будет временно моей.
Невеселая картинка:
Вянут пестик и тычинка.
Что мое? Шкафов начинка,
Книги, обувь и белье,
Да еще свинья-копилка -
Вот и все, что здесь мое.
И давно уже не важно:
Невезенье ли, удача,
Что бесценно, что продажно,
Что престижно, эпатажно,
Что утрачено однажды,
Что получено на сдачу,
Все на время, не на вечность,
Зверство или человечность,
Бутафорский, настоящий,
Что здесь тускло, что блестяще?
И не редька хрена слаще,
А субботнее вино,
Даже кошка приходяща
Через низкое окно.
Кошке, кстати, все равно.
Неказиста безымущность,
Легкость тяжкого бытья.
Оболочка, а не сущность
Там, где я была не я.
Не жила, а приживалась,
Не гордилась - унижалась,
От меня всего осталось
Неуменье быть вдвоем,
Да кусок души, где жалость
Не сдаваема в наем.
***
Я влюбленная дура,
Я просто влюбленная дура,
Безответно люблю, безнадежно,
Но усердно, без лени,
Безгранична любовь моя,
Словно весенняя тундра,
По которой промчались
Гонимые страстью олени.
И любви моей кустики чахлые
Над ягелем твоего безразличия,
Всего лишь мелкие частности,
Незаметные до неприличия.
Олениха последнего гона
С золотой пятнистою шкурой,
Я с любовью своей,
Как мишень посреди полигона -
Дура дурой стою,
Дура дурой.
Я люблю из последних сил своих,
Но боюсь,
Что меня надолго уже не хватит.
Все кончается,
Даже самый прекрасный стих,
Все изнашивается,
Даже любимое платье.
И когда я пойму,
Что уже не люблю тебя, а ненавижу,
Как равнину - горы,
Как плотину - реки,
И тогда я скажу:
"Поднимите мне веки!",