Тупик
Шрифт:
– А если бы был жив Загурский, институту не грозил бы закат? поинтересовался Стась: его задело, что Хвощ молчаливо отодвигает симпатичного ему Евгения Петровича на задний план.
Ученый секретарь поиграл бровями, дернул правым, затем левым углом рта - и ничего не ответил.
– Нет, а все-таки, - настаивал Коломиец.
– Ведь насколько я понимаю, они были равноправными соавторами, один без другого не обходился.
– "Насколько вы понимаете!" - ядовито произнес Хвощ.
– "Равноправными соавторами"!.. Равноправными - да, но не равно-возможными. Между тем не права, а именно возможности человека к творчеству определяют его реальную роль в науке и реальный вклад!
– Степана Степановича прорвало.
– Александр Александрович был талант, может быть, даже гений... хотя о таких уровнях интеллекта
– одаренный лентяй. Он таким и был, сам говорил, что предпочитает выдумывать свои теории, а не изучать чужие, - пусть его учат. И учили! И долго еще будут. А Загурский... что Загурский! Неспроста ведь в нашем институте - да не только в нем, вообще в физических кругах - гуляет афоризм: "Не у всякого Загурского есть свой Тураев, но у каждого Тураева есть свой Загурский". И если смотреть прямо, то исключительная позиция, которую занимал Евгений Петрович в работе с Тураевым, во многом получалась не из-за его талантов, а благодаря умению корректно, но старательно оттеснять других от творческого общения с Александром Александровичем. Не худших его!..
– Хвощ покосился на недопечатанный некролог, помолчал, потом сказал спокойным голосом: - Оно, может, и неуместно сейчас так говорить - ну, да ведь вам нужны не заупокойные реляции, а знать все как есть.
"Все как есть... вот и знаю обойденного Загурским соперника. Ну и что? Загурский оттер Хвоща, да, видимо, не только его. Обойденные недоброжелательствовали, интриговали... но ведь не до покушения же на жизнь, в самом-то деле! Нет, не то".
– А за границей занимаются этой проблемой?
– сменил Стась направление беседы.
– Где, кто именно?
– Конечно. Но "где, кто именно" - определить трудновато. Понимаете, вопрос: что есть время, какой объективный смысл имеет наше существование во времени?
– он вечен, как... как само время. Был такой Августин, раннехристианский философ, канонизированный потом в святые... ("Как меняется человек!" - поразился в душе Коломиец. Придя сюда, он застал захлопотавшегося администратора, потом наблюдал околонаучного делягу, брызжущего желчью на покойного конкурента, а сейчас перед ним сидел четко мыслящий и уверенный в своих знаниях ученый.) Так он писал: "Пока меня не спрашивают о времени, я знаю, что это такое. Но когда мне надо объяснить, то я не знаю, что такое время!" И, знаете, за тысячу с лишком лет с той поры, как это сказано, дело мало продвинулось: чувствами понимаем, словами выразить не можем. А для науки надо бы не только словами, но и еще покрепче - логикой, уравнениями. И... в общем, сейчас проблемой времени занимаются так или иначе все теоретики, включая сюда и философов, и даже теологов. Есть много направлений: одни ищут кванты времени, другие пытаются объяснить его свойства через энтропию и ее возрастание в нашем мире, третьи усматривают во времени вселенскую энергию особого вида... Направление, по которому пошел Александр Александрович: объяснить свойства времени через свойства пространства - оригинальное, и, по-моему, наиболее перспективное. Отсюда близко и до общей теории материи.
– А что дало бы разрешение этой проблемы в плане практическом? Для военного применения, например?
– А, вон вы к чему!
– Степан Степанович опять коротко дернул сначала правым, затем левым углом рта.
– Понимаете, это будет зависеть от того, какой она окажется, природа времени, найдут ли доступные воздействию его свойства. Вряд ли, я думаю, удастся здесь что-то использовать: время - категория всеобщая. Не уран и не тритий. Да и само установление природы его - дело неопределенно далекое... Так что, - Хвощ тонко улыбнулся, - вряд ли стоит предполагать в этих печальных событиях диверсию.
– Да я и не предполагаю, - скривил душой Стась, ибо он это предполагал - и теперь был разочарован. "Ну никакого тебе просвета, никакой щелочки! Что ж, надо говорить напрямую".
– Степан Степанович, а вы сами знакомы с проблемой, над которой работали Тураев и Загурский, с их идеями?
– Да, в той мере, в какой они не делали из этого тайны, выступали на ученом совете с предварительными сообщениями. У меня даже возникли свои соображения на этот счет - но поделиться ими, увы, теперь не с кем.
–
– Коломиец раскрыл портфель, выложил тезисы и листки.
– Я, понятно, не берусь утверждать, что эти бумаги причастны, скорее всего дело объясняется простыми причинами, но... во всяком случае, это единственная информационно-вещественная, что ли, ниточка между двумя событиями-кончинами... странными и в то же время похожими...
– Стась чувствовал, что говорит ужасно неубедительно, закончил он совсем беспомощно: - Понимаете, я просто не имею права не проверить... эту ниточку, есть ли связь.
– Какая связь, в чем она?
– Хвощ бегло просматривал листки
– Не знаю, может, я ошибаюсь, домысливаю... здесь у меня, как у того же Августина... Вот и выскажите, пожалуйста, свое мнение о содержании этих заметок. Надо же нам как-то закруглиться с этим делом... ("И зачем мы только в него влезли!" - чуть не добавил Стась в порыве досады.)
– Что ж, можно. Это можно...
– рассеянно проговорил ученый секретарь и, долистав, отложил в сторону тезисы, найденные у Загурского.
– С этим я знаком, в прошлую пятницу Евгений Петрович излагал все на расширенном ученом совете. Их заберите, пожалуйста. А вот последние записи Александра Александровича... он быстро и жадно забегал глазами по строчкам, - они... гм, черт! Вот это копнул!.. Так-так...
– Хвощ встал, наклонился над листками, расставив ноги, погрузился в чтение, приборматывал только время от времени: - Да-да... ух! Это же совсем новый поворот. Ну уж... а впрочем... это проливает свет!
– На что проливает?
– напомнил о себе Стасик.
– А?..
– Степан Степанович поднял на него глаза - в них была отрешенность и блеск одержимости; Коломийцу стало не по себе: перед ним опять был новый человек.
– Так вы хотите получить заключение? Я берусь. Завтра вас устроит?
– Вполне.
– Итак, завтра в конце дня позвоните. И большое спасибо, что принесли мне это. Огромное спасибо!
Коломиец простился, не совсем понимая, за что его так благодарят, и вышел. И пока он шагал по сизо-сумеречной площади к остановке троллейбуса, его постепенно охватывало сомнение, тревожное сознание допущенной ошибки ("В чем?!" - недоумевал Стась), а за ними и тоскливое предчувствие беды. В троллейбусе оно обострилось так, что в пору была завыть, как собаке о покойнике. "Да что такое? Не следовало давать эти бумаги Хвощу? Почему?! Вернуться, забрать?.. Э, вздор, нельзя так поддаваться настроению".
Ночь Коломиец проспал неспокойно, а утром по дороге на работу, не утерпев, позвонил из автомата на квартиру Хвоща. Выслушав, что ему сказали, он повесил трубку мимо рычажка, вышел из будки и двинулся, бессмысленно глядя перед собой. Окрестный пейзаж вдруг предстал перед ним негативом: черное небо, на фоне которого белесо выступали расплывчатые тени домов, деревьев и прохожих.
Степан Степанович Хвощ скончался этой ночью в три часа. Врачи установили инсульт, кровоизлияние в мозг.
Стасик чувствовал себя убийцей.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
КТО ЧЕТВЕРТЫЙ?
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Надо быть объективным, надо быть терпимым. В конце концов, с точки зрения вирусов гриппозный больной - идеальная среда обитания.
К. Прутков-инженер. Мысль No 90
В двенадцать часов в следственном отделе собралось спешное совещание. Председательствовал Мельник. Когда Коломиец доложил ему о последней кончине, Андрей Аполлонович схватился левой рукой за сердце, правой за голову и потребовал докладную по всей форме. Сейчас он, не слишком отклоняясь от текста представленной Стасиком записки, изложил сотрудникам все дело, начиная от звонка из Кипени.
– Вот так, значит, это самое!
– закончил он информативную часть своего выступления.
– Три покойника за трое суток. И какие люди: академик с мировым именем, член-корреспондент и доцент, ученый секретарь - головка института. Нет, я конечно, далек от мысли, что все так получилось в результате небрежности и упущений в работе младшего следователя Коломийца... хотя и без таковых не обошлось. Кто знает, если бы вы, Станислав Федорович, провели сразу на месте тщательное расследование, собрали факты - так, значит!
– то дальнейшее развитие событий было бы не столь трагичным...