Тур Хейердал. Биография. Книга I. Человек и океан

Квам Рагнар

Заголовки вроде «Медовый месяц среди дикарей» или «Нельзя купить билет в рай» показывали, на что в первую очередь обращали внимание критики. Одновременно страшась и восторгаясь, они рассказывали читателям о темных и светлых сторонах приключений молодой супружеской пары; некоторые благодарили Хейердала за то, что он развенчал представление о тихоокеанских островах как о рае на Земле. Единственным журналистом, который взглянул на книгу в более широком контексте, был Хеннинг Синдинг-Ларсен из газеты «Афтенпостен». Его в первую очередь заинтересовали главы, рассказывающие о туземцах и их памятниках: «складывается впечатление, что Хейердал там столкнулся с новым материалом, представляющим значительную этнографическую ценность».

Однако в бочке меда обнаружилась

и ложка дегтя. С книгой познакомился обозреватель «Дагбладет» Мумле Гусиное яйцо, знаменитый своими язвительными статьями. За этим псевдонимом скрывался писатель Йохан Борген. В своей заметке о книге Борген поинтересовался: «Слыхали ли вы о двух норвежцах, что отправились на тихоокеанский остров Умба-Юмба? Разве нет? <…> Это просто удивительно, ведь газеты время от времени пишут о них. Странно, что кто-то едет на тихоокеанский остров, чтобы учиться. <…> Но теперь мы знаем достаточно о наших друзьях, поехавших на тихоокеанский остров Умба-Юмба — и о чем они думали, отправляясь туда, и как им все это понравилось, когда они прибыли туда, и что они делали, пока были там. Но вот в один прекрасный день они возвращаются домой и начинают рассказывать всем газетам о том, как там было на Умба-Юмбе, практически нетронутом до недавнего времени острове. Затем оказывается, что с настоящим рассказом о своих приключениях на Умба-Юмбе они только еще собираются выступить, и, чтобы мы раньше времени не умерли от нетерпения, они начинают рассказывать в газетах, о чем будет это выступление, — разумеется, о положении дел на Умба-Юмбе. <…> К этому времени нам казалось, что мы уже получили достаточно полное представление о ситуации на Умба-Юмбе, но оказывается это не так, ведь действительно полное представление получить невозможно. В конце концов нам сообщают, что наши друзья собираются издать книгу о Умба-Юмбе и своих приключениях там. <…> И в один прекрасный день, действительно, книга выходит, и вот она лежит у нас на столе, и наши путешественники опять дают интервью всем газетам, рассказывая, о чем эта книга, и что они пережили на Умба-Юмбе. <…>»

Те, кто знали Тура Хейердала, говорили, что у него хорошее чувство юмора. За это его ценила и Лив. Но он не умел смеяться над самим собой. У него отсутствовала самоирония. Камешек, брошенный Йоханом Боргеном, очень его обидел, и он запомнил эту обиду на всю жизнь ^{233} .

Но Хейердалу еще предстояло испытать настоящий удар в спину, причем со стороны не кого-нибудь, а своего учителя Бьярне Крёпелиена — человеку, чья библиотека открыла для него мир Полинезии, не понравилась книга «В поисках рая».

Как только книга вышла из типографии, Крёпелиен получил экземпляр с посвящением от автора:

«Господину Бьярне Крёпелиену, в качестве скромной благодарности за помощь в планировании поездки.

Без Вашей любезной помощи мы не нашли бы эти интересные острова, и хотя мы не нашли рая, мы, в любом случае, пережили приключения, наполнившие нашу жизнь смыслом.

За последние годы многое изменилось, но не прекрасная природа и менее всего — вождь Терииероо.

С наилучшими пожеланиями от автора» ^{234} .

Прочитав книгу, Крёпелиен написал Туру Хейердалу письмо, которое, к сожалению, не сохранилось. Зато в бумагах, оставшихся после смерти Крёпелиена, которая последовала в 1966 году ^{235} , сохранилось ответное письмо Тура. Хейердал начал так:

«Спасибо Вам за письмо. Вы высказали свое мнение по поводу книги, которую я Вам послал, как только она вышла, и, хотя прочитать такое я не ожидал, должен сказать, что ценю то, что Вы честно высказали свое мнение. А с тем, что книга пришлась Вам не по вкусу, мне придется смириться».

Особое неприятие Крёпелиена вызвало то, как Хейердал описал поведение Терииероо за столом. Он считал, что Хейердал вернулся домой с искаженным представлением о полинезийском обществе. Крёпелиену было

грустно видеть, как полинезийская культура гибнет под давлением европейской цивилизации, но в то же время он считал, что было бы неправильно пытаться отгородиться от этой цивилизации — да это и невозможно сделать. Полинезийцы, так же как и европейцы, интересовались продуктами технических достижений человечества — к примеру, автомобилями и кровельным железом. Чем критиковать влияние европейцев, считал Крёпелиен, лучше бы поспособствовать тому, чтобы оно было наиболее безболезненно.

Мы не знаем, что именно написал Крёпелиен в письме Хейердалу. Но у него остался племянник Йохан Фредрик Крёпелиен, поддерживавший с дядей очень близкие отношения. Он рассказал, что Крёпелиен придавал серьезное значение роли миссионеров. Не потому, что он сам был христианином, а потому, что считал миссионеров своего рода буфером между туземцами и западным влиянием. При этом, по мнению Крёпелиена, если бы полинезийцы попытались вернуться назад к своей культуре, как того хотел Хейердал, ничего хорошего из этого не получилось бы ^{236} .

Хейердал признавал право Крёпелиена на негативное мнение о своей книге. Но слова о том, что ему не следовало писать о Терииероо с такой симпатией, вызвали у него удивление и обиду.

«Терииероо — замечательный человек, — пишет он в ответ Крёпелиену и добавляет: — С ним исчезнет и старый Таити. Он презирает новую культуру».

Далее Хейердал выразился весьма резко:

«Все ненастоящее и искусственное, что заставило меня уехать, я снова нашел там, даже в более выраженной степени и в более пародийном виде. Там одежда имеет значение. И деньги. И выражения. Все чисто по-европейски. Именно это я и хотел показать в книге, а не те немногочисленные исключения, с которыми мы все же встретились, и людей, чью расовую гордость всегда будем помнить и уважать. Это были Терииероо, фельдшер Тераи, священник Пакеекее, Тиоти, Теи Тетуа и некоторые другие. Хотя старый Теи оказался каннибалом, я считаю, что его манеры приличнее, чем ультрасовременная жажда денег у основной массы островитян, а ведь когда-то им было присуще стремление к беззаботному счастью.

Вы мне не поверите. И Вы никогда меня не поймете. В этом смысле письмо мое бесполезно. <…> Но я знаю, что если Вы когда-нибудь снова туда поедете, то, к сожалению, поймете меня».

У Бьярне Крёпелиена не было ни малейшего желания возвращаться на Таити. Он хотел сохранить юношеские воспоминания о месте, где осталось его сердце, и не желал сталкиваться с произошедшими там — в этом он отдавал себе отчет — изменениями ^{237} .

Но полностью связь с Таити Крёпелиен не порвал. Будучи сам приемным сыном Терииероо, он усыновил своего тезку — маленького Бьярне, внука вождя. Поскольку полинезийское усыновление — это прежде всего культурный феномен, не имеющий юридических последствий, то и вытекающие из него обязательства также носят в первую очередь моральный характер. Усыновление по-полинезийски создает между людьми чувство общности и налагает на приемного отца обязательство помогать обретенному сыну, а приемный сын, в свою очередь, должен дарить усыновителю подарки или оказывать ему материальную помощь. Именно этими представлениями руководствовался Крёпелиен, когда посылал деньги на обучение маленького Бьярне и даже купил ему участок земли в долине Папеноо ^{238} .

Еще до того, как Крёпелиен раскритиковал Хейердала, в их отношениях появилась некоторая прохлада. Тур не упомянул Крёпелиена в книге — это уже потом, в более поздние годы своей жизни, он выразил библиофилу признательность за сведения, которые почерпнул в его библиотеке. А тогда, после возвращения с Фату-Хивы, Хейердал даже не попытался вновь установить с ним связь ^{239} . И решив подарить Крёпелиену экземпляр своей книги, Тур подписался не именем, а ограничился более формальным — «от автора».