Туринская плащаница

Кассе Этьен

Араб улыбнулся, к немалому удивлению Жана-Пьера заговорив на правильном французском языке:

— Значит, ты рыцарь, французский дворя­нин... Салям алейкум!

Жан-Пъер напряженно кивнул головой.

А незнакомец продолжил:

— Я — Ахмад ибн Измаил аз-Зайджан. Пер­вый советник эмира Тунисского, Абу Абдалла ха Мохаммеда Аль-Мустанзира Биллаха. Как зовут тебя?

Жан-Пьер был поражен приветливым обра­щением.

Почему? Ведь он же враг этому не­верному?

— Жан-Пьер де Вуази. Я из Рэде на юге Фран­ции, в тех землях правит мой отец, Пьер III де Вуази.

— И ты единственный из рыцарей, уцелев­ших в бою с пиратами? — спросил советник эмира.

— Да... — голос Жана-Пьера дрогнул. — Мой род, конечно, не королевский, но я все рав­но молю тебя смилостивиться над этими людьми...

Араб успокаивающе вскинул руку:

— Не беспокойся о своих собратьях по не­счастью. С ними обойдутся человечно и даже подлечат.

— Чтобы потом продать в рабство?

— Торговля рабами-христианами в этих зем­лях строго запрещена, — с улыбкой возразил ибн Измаил аз-Зайджан. — Эмир считает, что сейчас, когда французские крестоносцы с ва­шим королем Людовиком высадились у берегов нашего государства, мудрее взять тебя и тво­их спутников в заложники.

Зайджан повернулся к стражам и произнес что-то по-арабски. Сарацины поклонились и поспешили исполнить его приказания.

Значит, король Людовик с верными ему людьми достиг Туниса, подумал Жан-Пьер, все больше поражаясь откровенности, демонстрируемой советником эмира Аль-Мустанзира.

Все больше юный рыцарь уверялся в том, что открытость эта как ловушка. Жан-Пьер ре­шил вести себя осторожнее.

Тем временем советник эмира вновь повер­нулся к нему:

— Жан-Пьер де Вуази, тебе не подобает ос­таваться здесь. Рыцаря следует привести ко двору...

Ибн Измаил аз-Зайджан доставил Жана-Пье­ра в небольшой домик на территории дворца эмира. В центре двора бил фонтан, в его мраморной чаше была прозрачнейшая вода.

К ним навстречу уже шел старик. Темные умные глаза его оглядели пришедших из-под бе­лого платка на голове, который удерживался синей лентой, прошитой блестящими сереб­ряными нитями. Лицо старика было белым, как мрамор.

— Салям алейкум! — поприветствовал его советник эмира и продолжил по-французски: — Этот юноша, Жан-Пьер де Вуази, — рыцарь из Франции. Морские разбойники напали на его корабль и взяли в неволю вместе с товарища­ми по оружию. Эмир Аль-Мустанзир выкупил юного рыцаря и его спутников из рук пиратов, и теперь они его личные заложники. Судя по всему, Жан-Пьер ранен, и я вверяю его твоему искусству... — Повернувшись к де Вуази, совет­ник эмира объяснил: — Кади Гамаль ад-Дин ибн Вазилъ — придворный лекарь нашего эмира. Лучшего присмотра для тебя не найти. Следуй всем его указаниям! И не думай о глупостях, из дворца эмира

сбежать не удастся. На всякий случай я оставлю двух этих воинов, — ибн Из­маил аз-Зайджан указал на стражников, — для твоей защиты и безопасности...

Ибн Вазиль провел Жана-Пьера в поме­щение с высокими потолками. У окна сто­ял скромный письменный стол, заваленный всевозможными свитками. Справа у стены располагались полки из темного дерева, на которых также лежало множество фолиан­тов и пергаментов. У противоположной сте­ны стояла массивная кровать, рядом с ней маленький столик. Чего на нем только не было: сосуды из глины и дерева, тоненькие трубочки из стекла и металла, маленькие медные плошечки и самые разные инструмен­ты — молоточки, скальпели, ножи и зажимы. Кроме того, на столике находилась небольшая чугунная жаровня, в которой лежали пучки трав и тоненький фитилек. Лекарь проверил травы, залил их горячей водой, затем вставил меж пучками лекарственных растений фити­лек и зажег его. Странный сладковато-горький аромат пополз по покоям.

Ибн Вазилъ приказал Жану-Пьеру лечь на кровать. Внимательно осмотрел раны юноши на запястьях и ногах. Затем расстегнул кам­зол и осторожно приподнял грязную повязку на раненом плече. Но более всего не понравилась ибн Вазилю рана на груди Жана-Пьера, подоб­ная темно-красному острову в центре беловато-желтого озера гноя.

— Разве ж не сказано в вашей Библии: «Кто с мечом придет, от меча и погибнет»? — спро­сил лекарь. Жан-Пьер молчал, но ибн Вазиль и не ждал ответа. Он осторожно дотронулся до гнойной коросты: — Сама по себе рана не изле­чится, и края ее вновь не затянутся. Придется зашивать ее. Только надо рану очистить.

Лекарь достал два маленьких пузырька из ящика, наполненных целебными эссенциями. Одну такую эссенцию он и вылил на рану юно­го барона. Жана-Пьера ожгло, как огнем. Но боль утихла, когда лекарь смазал края раны чистейшим маслом. Арабский врач протянул льняную повязку рыцарю.

— Придерживай ее на ране. — Он вымыл ру­ки в плоской чаше. — Лежи спокойно. Скоро я вернусь и зашью твои раны. Да съешь немно­го фиников, вон они в чаше рядом, — и лекарь подмигнул юному крестоносцу, — они тебе по­нравятся. Знаешь ведь, наверное: после того как Аллах создал людей, у него осталось еще два кусочка глины. Из одного он создал верблю­да, из другого — финиковую пальму. Оба стали истинными друзьями людям, а плоды пальмы есть эссенция человеческого здоровья и благо­получия. — С этими словами лекарь покинул покои.

Мягкая перина, оставленная на далекой ро­дине, была бы Жану-Пьеру де Вуази куда лю­безней, чем жесткое ложе лекаря. Но лежал он, несмотря на это, все равно удобно. Един­ственное, что печалило юношу сейчас, было то, что он как беспомощное дитя, пред врагом веры своей, полностью отданный ему в руки. Отчего мусульмане столь человечно обраща­ются с ним? И можно ли им доверять? Но ведь владыка Туниса уже отправлял к Людовику гонцов с известием, что охотно принял бы хри­стианство, если не увидит в этом для себя никакого урона. И что ждет его, Жана-Пьера, оказавшегося в заложниках? Одно ясно: сопро­тивляться не имеет смысла. Чем поможет его королю героическая смерть глупца?