Туринская плащаница

Кассе Этьен

Никто не знал, как переносится болезнь, а если и догадывались, что причиной ее возник­новения стала вода, то предположения эти мало помогали, ибо смерть от жажды была не менее ужасна, чем смерть от мора. Регу­лярные объезды деревянных телег, на которые сбрасывали тела умерших, стали жуткой, но неизбежной данностью, ужасным, но уже при­вычным видом, и никакие старания походных лекарей не могли сдержать алчную смерть. За крепостью была вырыта огромная ямина, в которую сбрасывали жертв эпидемии. Сверху тела посыпали известью и смешанной с пес­ком землей. В августе жара сделалась еще сильней, а вместе с ней

выросло и количество умерших. Эпидемия ослабила королевскую армию, и не только потерей воинов — нет, упали дух и ве­ра. Крестоносцы молили Бога о благословении. И вместо этого он послал черный мор. Многие в армии с горечью признавали, что Всемогущий явно не на их стороне. Хотя никто не верил в то, что Бог был на стороне неверных, немалое количество рыцарей заподозрило, что кресто­ вый поход с самого его начала был для Господа делом неугодным. Другие же считали, что Бог впрямую указывает им уйти из земель Туниса и направиться прямиком в Святую землю...

Только к середине августа эмир узнал о катастрофе в лагере крестоносцев. Тут же принц Халид бросился к Жану-Пьеру.

— Великое несчастье пришло в лагерь тво­их соплеменников! — оповестил юного барона де Вуази принц Туниса. — Страшная болезнь явилась в их лагерь, и смерть отняла множе­ство жизней.

— Как? — в ужасе воскликнул Жан-Пьер. — И откуда появилась эта болезнь?

Халид утешающе похлопал друга по плечу: в глазах юного де Вуази стояли слезы.

— Насколько нам известно, сия болезнь пе­реносится с водой. А еще жара, пыль и ветер, теснота в палатках крестоносцев в крепости Марса. Добавь ко всему этому злу еще и голод!

Спустя какое-то время принц добавил ше­потом:

— Да, теперь ваши люди и сами видят, что Аллах вознес свой меч над лагерем кресто­носцев — да и ваш святой пророк Иса тоже крайне не одобряет дело Крестовых походов...

Одним из первых, кого поразила болезнь, был сам король. Третьего августа — монарх в это время лежал на своем ложе с высокой темпе­ратурой — умер средний сын Людовика Иоанн Тристан. Обеспокоенный состоянием короля, дофин Филипп строжайшим образом запретил извещать в лагере крестоносцев о смерти сво­его брата. Тяжелобольной король не должен ни при каких обстоятельствах узнать о смерти сына — гласил приказ дофина Франции. Караул тамплиеров охранял тело мертвого принца.

Но несколько дней спустя монарх все равно узнал горькую правду.

Лагерь крестоносцев за это время превра­тился в гигантский лазарет, где на всех углах кричали и стонали люди: молили дать им во­ды, позвать лекаря или — если дело шло к кон­цу, — священника. Священникам, сопровождав­шим крестовый поход, не было покоя. А потом умер кардинал-легат Родольфо Альбано.

Двадцатого августа эмир Аль-Мустанзир решил отправить гонца в лагерь короля Людо­вика. Гонца — Жана-Пьера де Вуази.

— Ты должен проститься со своим королем .

Палатка Людовика IX в развалинах древней римской крепости была просторной

и высокой. У входа развевалась эмблема с золотыми ли­лиями на красном бархате. В пятидесяти ша­гах от шатра короля стояла дюжина воинов.

Когда юного Жана-Пьера де Вуази ввели в королевскую палатку, рыцарь замер на мгно­вение.

Хоть горел огонь во многих серебряных жа­ровнях, хоть поблескивало бессчетное множе­ство свечей, в шатре было сумрачно. Ложе короля было со всех сторон окружено знатны­ми крестоносцами и священниками, среди них стояли сыновья короля, его младший брат Аль­фонс Пуату, королевский племянник Роберт Артуа, а также король Наварры. И только спустя несколько мгновений Жан-Пьер увидел изможденную фигуру на ложе — это был Лю­довик IX. Словно издалека доносилась молитва священника.

Людовик IX тяжело дышал, его губы дрожа­ли. Тонкая струйка слюны стекала из уголков его рта. Из глаз монарха текли слезы.

В этот момент в шатер вступил епископ Турский в сопровождении двух священников. На голове его была митра, а в правой руке золо­той цимборий. Епископ приблизился к ложу умирающего. Руки монарха мелко дрожали. Епископ открыл цимборий и протянул королю гостию, а священники упали на колени.

Дыхание короля становилось все тяжелее, грудь вздымалась и опускалась с большим тру­дом. Правой рукой король в отчаянии прижи­мал к сердцу деревянное распятие.

Внезапно кто-то сказал Жану-Пьеру:

— Приблизьтесь, барон де Вуази, передайте ваше послание...

Адмирал Флоренц де Веренн склонился пе­ред королем:

— Сир, это Жан-Пьер де Вуази, младший сын барона Рэде, Пьера III де Вуази. Он доста­вил вам послание эмира Тунисского, Аль-Мус­танзира, чьим заложником стал в недавнее время.

Жан-Пьер упал перед ложем умирающего ко­роля на колени, желая поцеловать дрожащую руку Людовика.

— Не подходи близко, сын мой, избегай опас­ного для твоей жизни прикосновения к моему телу... — задыхаясь, прошептал король.

— Нет! Нет! — с жаром возразил юный ба­рон. — Дозвольте мне поцеловать вашу руку, сир! Не бойтесь за меня! Ваши заслуги перед Христом охранят меня от болезни. Ибо спе­шил я предложить вам мир от эмира Туниса. Аль-Мустанзир клянется и впредь с добротой и почтением относиться к христианам в сво­их землях. А еще обещает эмир, что не при­дет на помощь султану Бибару, если армия крестоносцев двинется на Египет. — С этими словами Жан-Пьер положил на королевское ло­же послание Аль-Мустанзира.

— Мир... мир... — закашлялся король. Каза­лось, письмо эмира очень взволновало его. Лицо Аюдовика было бело, как мрамор.

— Следуйте за мной, мои отважные вои­ны! — внезапно прохрипел король; в глазах его появился странный блеск. А голова в волнении начала метаться из стороны в сторону. — Вот он, крест... там, за той стеной... О Гроб Христов! Трепещи, нечистый, неверующий на­род! Крестоносцы, разрушьте, уничтожьте эти стены!