Туркестанские повести
Шрифт:
Шоссе… Никого. Вот последний след крови. Вмятина от автомобильного протектора у самой обочины. «Подобрали! Митяя подобрали…» Блэк чуть не взвыл от досады.
Он постоял, вслушиваясь в тишину. Потом ударил себя по виску. Раз. Еще раз. «Идиот! Непроходимый идиот. Упустил! Кого упустил? Сосунка. Да за это…» Он не знал, какую кару наложить на себя. И стоял, тихо скуля, как бездомный пес.
Где-то далеко блеснул отсвет фары. Блэк мгновенно съежился и метнулся в какие-то жидкие придорожные кусты. Оттуда он выходил уже с палочкой, с приклеенной бородой, в длинном халате и тюбетейке. Его
Миновав хлопчатник и немного углубившись в песчаник, Блэк снова остановился и услышал нарастающий гул турбин. «Началось, — выдохнул он накопившуюся тревогу. — Наконец-то!» И уже шагом направился к месту встречи с Джесси.
Назначенное время истекло, а Улворд почему-то не было. Здесь, именно у этого саксаула, ей следовало ждать. Терпеливо ждать его прихода. Еще не веря себе, Блэк обошел развесистый куст. «Неужели не успела? Или задержал кто-нибудь?.. Впрочем, несколько минут можно подождать».
Он прилег под низко склоненными ветвями пустынного дерева, вытянул онемевшие ноги и стал вслушиваться в ночные шорохи. Вот-вот подойдет Джесси…
Но Улворд не приходила. Эдвин Блэк попытался представить, к чему приведет ее безнадежное опоздание, и ему стало страшно. Он приник ухом к земле и прислушался. Шагов не было слышно. Резидент посмотрел на часы и скверно выругался. Было без пятнадцати три. Затем он снова припал ухом к земле, затаив дыхание. Нет, не слышно шагов, черт бы побрал эту Джесси. Ждать больше нельзя. Что же делать?
После недолгого, но мучительного раздумья он вскочил и, буркнув проклятье, заторопился к Старому колодцу. Теперь уже ясно: Улворд не будет. Значит, есть какая-то тайна, неведомая ему. Тайна и опасность. «Быстрее, быстрее! — подгонял он самого себя. — Дьявол с ней, с Джесси. Не смогла прийти, пусть выкручивается, как умеет. А мне надо улететь, во что бы то ни стало улететь. Там поймут, я все объясню, почему так получилось…»
Истерзанные жесткой колючкой, утомленные быстрой ходьбой ноги едва несли грузное тело Блэка. Ему страшно хотелось упасть меж барханами и хоть немного отдохнуть, освежиться прохладой. Но он даже не останавливался, не замедлял шага. Надежда на спасение безжалостно гнала его в пустыню: приближалось время посадки вертолета…
Совершенно измученный, он увидел наконец знакомые очертания колодца. Обрадовался и одновременно насторожился: слышен ли гул турбин? Уловив отдаленное гудение, он успокоился, присел на камень и стал неотрывно смотреть в южный сектор неба, откуда должен появиться его крылатый спаситель.
Вслед за Умаровым в воздух поднялись еще три истребителя. Первая четверка скоро должна заходить на посадку.
«Восемь самолетов — восемь отметок от них, — деловито рассуждает Виктор Петров, внимательно всматриваясь в зелено-голубой экран своего радиолокатора. — Восемь, ровно восемь отметок плавают, как сказочные золотые рыбки. И никто их не видит, кроме меня».
Иногда изображение на экране начинало мельтешить, и тогда он осторожно вращал пластмассовый регулятор настройки, добиваясь четкости изображения. Вместо восьми отметок порой появлялось еще несколько, и снова оператор настораживался, напрягал зрение,
«В небе темно, а моему волшебному зеркалу хоть бы что. Все видит! — восхищался Виктор. — Восемь «рыбешек». Раз, два… пять… восемь… Восемь… семь… пять… три… одна и… еще одна. Еще? Откуда она?..» Оператор присмотрелся: не «местник» ли? Нет, не похоже. Крутнул регулятор настройки. Девятая «рыбешка» не пропадала.
— Что такое?! — не на шутку встревожился Петров. — Не пропадает…
Помедлив несколько секунд и твердо убедившись в устойчивости девятой отметки, ефрейтор доложил на стартовый командный пункт:
— В квадрате… появилась неизвестная цель!
На запрос новая цель не ответила. Стало ясно: это чужак.
— Кто ближе всех к нарушителю? — спросил заместитель Плитова.
— Лейтенант Умаров, — ответил Алексей Карпенко.
Да, по счастливому совпадению, Камил был ближе всех.
— Наводите! — приказал руководитель учений. — А я сейчас доложу генералу…
Манохин немедленно сообщил Камилу:
— «Двести шестьдесят пятый», в вашей зоне нарушитель воздушной границы. Слушайте мою команду!
— Вас понял! Сообщите координаты.
— Разворот влево, курс…
Второй штурман наведения приказал четверке истребителей, заходившей на посадку, поспешить с приземлением, а трех командиров экипажей, выполнявших заранее поставленную задачу, срочно переориентировал в связи с осложнением обстановки в воздухе.
…Только на одно мгновение обожгла Камила мысль о памятном неудачном перехвате. И это воспоминание зарядило его такой ненавистью к воздушному диверсанту, которой бы хватило сейчас на многих летчиков, не испытавших того, что испытал он, Камил…
— Удаление цели — тридцать, — информирует начальник смены командного пункта.
Сверхзвуковая стрела, послушная воле Умарова, идет на сближение с врагом. Камил хорошо помнит советы генерала: наблюдая за отметкой от цели, нельзя забывать о пилотажных приборах; забудешь — нарушишь режим полета, машина может войти в разворот или накрениться, и отметка от цели исчезнет. Лейтенант помнит об этом. Об этом нельзя забывать…
Камил заметил на экране индикатора всплеск. Это отметка от вражеской машины. По контрастной засветке определил направление ее полета.
«Спокойно, — охлаждал себя Умаров, — спокойно».
Еще секунда — и враг захвачен в прицел.
— Атакую! — услышали все, кто находился на стартовом командном пункте.
Офицеры и солдаты замерли в ожидании. Теперь они уже ничем не могут помочь летчику, бросившему свою стрелу на цель…
Гул турбин доходил до Блэка как бы растворенным в пространстве. Сюда, к Старому колодцу, самолеты не приближались: нечего им было здесь делать. Это знал Блэк. Больше всего на свете ему хотелось сейчас услышать рокот не с севера, а с юга, откуда он с таким нетерпением ожидал спасительную машину. Звук ее двигателя, шелестящий, вкрадчивый, он бы сразу отличил от пронзительного, с посвистом, металлического дисканта советского истребителя.