Туркменская трагедия

Рыблов Владимир Васильевич

Работая над книгой, я часто задавал себе вопросы: “А поймут ли меня потомки, даже следующее за нами поколение? Не потонет ли мой труд в море слащавых и лживых славословий, источаемых ныне туркменскими СМИ? Не задавит ли его пресс оболванивания народа, в коем используется весь государственный аппарат, все контролируемые им общественные организации, идущие в обнимку с идеологией криминала?..”

Ниязову удалось навязать определенным слоям общества, особенно

большой части интеллигенции, в корне ошибочные и вредные постулаты, в частности, что на Востоке лидер должен быть жестоким и у туркмен своя форма национальной демократии, берущая корни с древнейших времен, и сегодня принятые в цивилизованных странах нормы демократии в Туркменистане, мол, неприемлемы. Конечно, жить в обществе и быть свободным от общества нельзя. Но в чем “баши” видит “свою” демократию? В пожизненном президентстве? В диктатуре одного человека? В подавлении инакомыслия? В безропотности интеллигенции? В рабской покорности близкого окружения, каковым ему хотелось бы видеть весь народ страны? Да, “отца нации” больше устраивает безликая масса с вытравленным человеческим достоинством, которая снесет любое его оскорбление и унижение. Такой легче управлять. Видно, такая “демократия”, рассчитанная на управление манкуртами, ему по душе.

Во все времена диктаторов больше устраивала безответная, одураченная и запуганная масса, ограниченная во всем, лишенная общечеловеческого. Ее легче прибрать к рукам, лишить веры, привить апатию и в конечном итоге убедить в правоте узурпатора народного суверенитета. Однако именно народ — источник власти, ее высшая инстанция. И ему, народу рано или поздно нужно будет отобрать ее у бездарности и глупца, презревшего мораль и право, истину и справедливость.

Среди трезво мыслящей части туркменского народа, определенного круга интеллигенции, не смирившейся с авторитарным режимом, политика новоявленного диктатора вызывает неприятие и пока пассивное сопротивление. Продление президентских полномочий само по себе противозаконно, его нельзя считать свидетельством каких-то заслуг или вдруг воспылавшей к диктатору всенародной любви, о которой со смехотворной настойчивостью твердят подневольные СМИ. Нет, это — факт попрания закона, насилия, это — признак приближающейся кончины власти. Но сколько продлится ее агонизирующее состояние? Известно одно, перед смертью хищник особенно опасен. Его обреченность уже проявляется в антиконституционных действиях властей, в арестах видных представителей интеллигенции, в шельмовании и преследовании политически нелояльных режиму общественных и религиозных

деятелей. Лишь после провозглашения Ниязова пожизненным президентом за решетку были упрятаны лидер оппозиционного движения “Агзыбирлик” Нурберды Нурмамедов, пропагандист Корана и его переводчик известный священнослужитель Ходжа Ахмет-ахун Оразгылыджев, которым предъявили анекдотические обвинения, дабы оправдать незаконные действия властей. В мае 2000 года скоропостижно скончался оппозиционер Айли Мередов, отсидевший в тюрьме за свои убеждения и до последнего своего дня преследуемый властями. Он был еще молод, но, видно, сердце не выдержало нравственных экзекуций.

Оппозиционно настроенная часть туркменской интеллигенции, которую властям удалось вынудить эмигрировать, добивается пересмотра Конституции, ограничения президентского всевластия и установления гарантий демократического управления страной в интересах туркменского народа.

Люди все чаще поговаривают об уходе Ниязова с поста президента, сравнивая его с коршуном, терзающим тело и душу своего народа. Однако правители, подобные ему, по доброй воле в отставку не подают. Если это случится, то народ вздохнет с облегчением. Но, как говорится, это палка о двух концах. Оставив пост президента, неужто можно позволить “баши” выйти сухим из воды? Не понеся заслуженного наказания за разрушение не только своей страны, но и за развал великой державы СССР, к коему он тоже приложил руку.

Хронический экономический кризис, миллиардные долги, хищническое разорение природных ресурсов страны, политический раздрай в обществе, безнравственность, вылившиеся в массовую наркоманию, проституцию, взяточничество, обман, приписки, засилье мафии и иностранных компаний,— эти и многие другие тяжкие преступления и пороки средневековья, иезуистски прививаемые им обществу, он оставляет в наследство туркменскому народу. Другим же концом палки может оказаться смена одной бесчеловечной руки на другую, открытый и еще более агрессивный тоталитаризм, хотя и при лицемерном ниязовском режиме народу тоже живется несладко. “Хуже прежнего не будет, — уверяют оптимисты. — Лишь бы пал тиран. Но прежде ответил бы перед судом народа...”

Мне же не дает покоя навязчивая мысль: всех ли душевнобольных клиники вывезли в отдаленный район страны? Не остался ли случаем кто-то из них в Ашхабаде? Неисповедимы пути Господни...

Январь 1999 г. — май 2000 г.

Ашхабад — Москва.