Турнир

Пастырь Роман

Давид пришёл не один. За его спиной маячили два суровых, крепких воина.

— На нас напали совсем недавно, — продолжил я говорить. — Дороманцы жнеца призвали. А вас нигде нет. Воины умирают, а вас нет, — театрально сказал я, будто удивлялся этой новости.

— За языком следи, — огрызнулся Пустой. — На то вас и тренируют, чтобы вы с пустыми угрозами могли справиться. Мне уже рассказали про твои геройства. Иди за мной.

— Мне и здесь хорошо.

Велев идти за ним, Давид было развернулся, но, услышав мои слова, остановился и замер.

Пригляделся ко мне, уставился в ту точку, где находилось проклятье. Улыбнулся гаденько.

— Если не хочешь, твоё право.

Развернувшись, Давид ушёл в ночь.

Что бы это ни значило, хорошего отношения к нему это не добавило.

— Мудак, — высказалась Кая.

— Он стратегический ресурс, которым никто не будет разбрасываться, посылая на передовую. — тихо заметил Резано.

— И поэтому он не полез в пекло? — хмыкнул я, — Вовсе не потому, что струсил и побоялся за свою жизнь?

Умом я понимал, что поступил неправильно, испортив с Пустым отношения. Но эмоции требовали послать его в задницу.

Что-то во всей этой истории было неладно.

Зачем Церен появился у нашей палатки? С момента объявления тревоги до его прихода прошло слишком мало времени. Не верю я, что он спокойно спал, услышал шум, подумал, не прихватить ли ученичка, добежал до меня, повёл на передовую… Не верю и всё. Скорее он заранее знал о нападении и прихватил меня, чтобы… Что именно я не знал. То ли подставить, то ли испытать, то ли шутки ради. Все три варианта имели право на существование.

— Вы бы спать легли, — предложил Резано. — Я покараулю.

— Я тебе не настолько доверяю, — показала зубы Кая.

В смысле буквально показала. Будто кошка воинственная.

— А я бы поспал. Если что, будите, — сказал я и вернулся в палатку.

Мутная какая-то ночь.

***

Кая наблюдала за языками пламени. Сидела, поджав ноги к груди, обхватив их руками и положив подбородок на коленки. Распущенные волосы закрывали лицо по бокам. Резано сидел рядом и клевал носом. Караульный из него вышел посредственный.

Почувствовав зов, Кая подняла голову и вгляделась в ночной лагерь. После нападения увеличилось количество патрулей, но большая часть людей, убедившись, что сражение кончилось, разбрелись по своим палаткам.

Те, кто шли по темному пути, делились на две категории. Кто-то освоил одно-два таинства, нахватавшись по верхам. Обычно они владели каким-нибудь темным кинжалом, который не особо-то и темный. Просто сгусток энергии, приправленный эмоциями. Вторая категория — настоящие адепты. Выражалось это не в количестве изученных таинств, хотя их было в разы больше, чем два, а совсем в другом — в способе взаимодействия с миром.

Для Каи ощущать чужие эмоции было также естественно, как чувствовать лучи солнца на коже. Они незаметны глазу, но сразу понимаешь, когда припекает.

Эмоции и темнота. Вот что хорошо ощущали тёмные практики. Когда-то Кая задавалась вопросом, почему именно темнота. Почему не эмоции и свет или

любая другая стихия. А потом поняла, что всё проще, чем кажется. Чувства и эмоции — это то, что всегда находится в темноте. Темноте человеческих душ.

Помимо всего прочего, у темных был способ общения на расстоянии. Не полноценная речь, а что-то типа набора сигналов. Услышав, как всколыхнулась темнота, Кая удивилась. Кто-то приглашал её к беседе. Первый порыв сходить проверить, кто это такой, Кая задавила. Она и так слишком много показала перед урсувайцами, которые ещё помнили, что хороший темный — мертвый темный.

Среди лагеря она приметила много кого, владеющего темными таинствами. Но это были посредственности. Как раз те, кто нахватался по верхам. Неудивительно, что урсувайцы, соседствуя с темным герцогством, как называли земли её отца, что-то да смогли изучить. Настоящих адептов Кая не встретила. Закономерно, ведь те семьи, что практиковали это направление, служили Темному Герцогу и пали во время войны. Кто-то из них мог уцелеть, но маловероятно. Тем интереснее было узнать, кто же это пообщаться приглашает.

Кто это может быть — Кая знала. Тот мужчина, что принял участие в битве. На дороманцев он напал с другой стороны, помог ей в бою, но лица его Кая не видела.

Что ж… Если он так хочет пообщаться, то ещё даст о себе знать. А бегать ночью неизвестно к кому она не собирается.

***

Весь следующий день разговоры крутились вокруг ночного нападения. Это было хорошей новостью — так я смог быстро узнать, что и в какой последовательности произошло.

Дороманцы мелочиться не стали — прорыли целый тоннель от самых гор. Основательный подход. Такое за день не сделаешь. Нападение готовили не меньше месяца. То, в чём я участвовал, было лишь половиной. Второй удар пришёлся по штабу Кристиана и палатке Давида. Поэтому он и задержался, отбиваясь от своей порции убийц.

Мне как-то неловко стало, когда узнал. Но и сказанного не вернёшь. К тому же некоторые слухи намекали, что убийц положил кто-то другой, не Давид. Следы нехарактерные для пустого пути. Не исключено, что это нападение быстро провалилось, а дальше Давид сидел в безопасности, пока другие умирали.

Узнав новости, увёл нашу компанию в лес.

Пока Темный Герцог затаился, планы по развитию средоточия были отложены. Заняться я решил доработкой всего, что накопилось. Ну и помощью Резано в его плане.

Этот день прошёл спокойно, а вот на следующий к нам пожаловал гость. Точнее, не к нам, а к Кае. Этот тип появился под вечер. Молодой мужчина, лет двадцати от силы. Выглядел он приблизительно как я и Резано, если брать по возрасту. А вот по виду — как темная версия Резано. В том смысле, что, несмотря на жару, он носил черную рубашку, с черной курткой поверх. Штаны и ботинки тоже черные. Как и волосы. А ещё черная гарда меча, что висел у него на поясе.

— Это ко мне, — сказала Кая, когда он к нам вышел и уставился на девушку.