Турнир

Юрин Денис Юрьевич

« Неужели я просчитался? Неужели Мульфиру не удалось подбить лесорубов на опасное дело? Иль награда показалась кузнецу чересчур малой?» – едва успел подумать моррон, как его зоркий глаз уловил какое-то движение среди деревьев, а уже через миг из чащи послышались треск веток и перешептывающиеся голоса.

На всякий случай повесив за спину топор, Грабл повернулся лицом к лесу и держал правую руку так, чтобы люди могли видеть его пустую ладонь, не сжимавшую ни ножа, ни кинжала. Впрочем, подобная демонстрация мирных намерений была совершенно излишней и вызвала у вышедших из леса обитателей Гендвика лишь ухмылки да презрительные смешки. Закутанные с ног до головы в маскировочные плащи лесорубы и в

мыслях не допускали, что низкорослый чужак, пусть даже хорошо вооруженный, мог представлять для них угрозу. Нелепость и почти детскую наивность своего поступка Грабл понял и сам, когда сосчитал, сколько в его отряде солдат. То ли Мульфира подвела память на старости лет, и кузнец позабыл, сколько дальнему родственничку требовалось подручных, то ли лесным жителям было скучно, и они решили воспользоваться возможностью вспомнить ратные забавы минувших лет, то ли сердца бывших воителей еще пылали ненавистью к несправедливо обошедшемуся с ними королю, и они не могли упустить случая обагрить сапоги кровью преданных Герканской Короне рыцарей, но только из леса вышло и двигалось к берегу озера не половина дюжины, а целых два с половиной десятка вооруженных до зубов солдат.

Когда лесовики покинули лес, то сразу же сняли плащи, а глаза моррона чуть не ослепли от блеска доспехов. Воин всегда остается воином и даже в мирные дни бережно хранит в сундуках не раз спасавшую ему жизнь броню. Когда же черные дни наступают, то воин предстает перед бедой во всеоружии, а не в жалких обносках да с хлипкой дубиной в руках. К моррону неспешно приближался настоящий отряд, правда, неоднородный, состоявший из представителей различных родов войск. Здесь были и лучники в легкой кожаной броне, и бывшие стражники в приплюснутых, выщербленных шлемах, и тяжелые пехотинцы, державшие в руках грозные двуручные мечи, и даже троица впавших в немилость рыцарей, которые предпочли затереть свои гербы на щитах, но не позволили перечеркнуть их крест-накрест жирными черными полосами.

Не дойдя до берега озера двух десятков шагов, отряд лесовиков остановился и тут же по едва расслышанному Граблом приказу командира образовал походный строй. Долго полюбоваться этим завораживающим, чарующим зрелищем моррон, к сожалению, не смог, поскольку уже в следующий миг от блещущей сталью доспехов живой массы отделился один воин и, как нетрудно догадаться, направился в его сторону. Судя по доспехам, старший над лесорубами был когда-то рыцарем, а судя по манере, в которой он начал разговор, командовал никак не меньше чем экспедиционным корпусом.

– Слушай и запоминай, собачья отрыжка! – многообещающе начал разговор почти двухметровый усач, подойдя к Граблу вплотную и нависнув над ним, как грозовая туча над стогом сена. – Ты для нас никто… плевок, и не более! Мы те помогать взялись только ради старика Ордиби, которому каждый из нас чем-то да обязан… Так что подумай трижды, прежде чем пасть раззявить и команду отдать! Советую взвесить каждое слово, что будет вылетать из твоего поганого рта!

– Замок Мельвигор близ деревни Норквилд, – невозмутимо изрек Грабл, ничуть не испугавшись угроз великана, – это наша первая цель. Мне нужна жизнь рыцаря Вира фон Тервика. Что будет с его семьей и другими обитателями замка, меня не волнует. Командуй твоими людьми сам, меня не прельщает слава полководца!

– А ты смышлен, – изрек великан со смешком, – поди, поэтому до сих пор и жив!..

– Хочешь еще что-то сказать?! – поинтересовался моррон, с невозмутимым спокойствием глядя командиру лесного отряда прямо в глаза. – Задача поставлена, время ее выполнять!

– Я скажу… я обязательно тебе еще кое-что скажу, но чуть позже, когда выполним данное кузнецу обещание, – интригующе произнес великан, отступив назад на два шага и искривив губы в зловещей ухмылке. – Ты Гербера убил, а мы с ним Мирбиол вместе брали… Как все закончится, шкуру с тя спущу и сжевать ее заставлю!

Начав свою речь с предупреждения

и закончив ее откровенной угрозой, старший над лесовиками поставил все точки над «i» и со спокойствием в душе отправился командовать отрядом. Грабл Зингер не ведал, что такое Мирбиол – город, замок иль иной укрепленный пункт – и в каком королевстве он находится? Однако моррон не понаслышке знал, что такое воинская дружба, и нисколько не сомневался, что грозный усач обязательно попытается воплотить свое обещание в жизнь, как только голова последнего из пятерки рыцарей падет с благородных плеч обладателя. Впрочем, неоптимистичная перспектива закончить свой век освежеванным моррона не волновала как минимум по трем причинам. Во-первых, люди частенько дают обещания, которые не в состоянии выполнить. Во-вторых, до будущего еще надо дожить. А в-третьих, интуиция тихонько нашептывала Граблу, что бояться ему стоит совсем не этого, что беда уже подкрадывается к нему совсем с иной стороны…

* * *

Что бы ни говорили святые отцы о первичности духовного начала и о никчемности бренной, земной оболочки, но мир воспринимается человеком именно телом, и зачастую именно от того, страдает оно или благоденствует, зависит наше душевное состояние. Жизнь не всласть, когда тело болит или испытывает хотя бы малейший дискомфорт. Больной иль изможденной трудами «земной оболочке души» нет дела до красоты живописных пейзажей, а пение птиц лишь раздражает слух, конечно, если оно еще доносится сквозь монотонный, подавляющий остальные звуки гул в липких от пота ушах.

Грабл Зингер бежал уже второй час. Он передвигал ногами быстро, но в то же время недостаточно резво и постоянно отставал, за что и получал тычки в спину от бегущего позади солдата. Местность вокруг постоянно менялась. Отряд то пересекал поле, то двигался вдоль дороги, поднимая клубы едкой, забивающейся в щели между доспехами пыли, то углублялся в чащу и петлял между деревьями, огибая буреломы да овраги. Моррон знал, что они двигались к южной границе графства, к той самой деревушке, что он указал, но его глаза не успевали запомнить дорогу. Сощуренные и разъедаемые солеными капельками пота, обильно льющегося со лба, они практически не видели ничего, кроме спины впереди бегущего да то и дело появляющихся под ногами препятствий.

Меся заплетающимися ногами то землю вперемешку с травою да кореньями, то дорожную грязь, то зыбучий песок, Грабл проклинал в мыслях будущих соратников, и особенно доставалось командующему ими верзиле-усачу. Разозленный убийством дружка рыцарь как будто специально мстил ненавистному коротышке. Он явно недооценил выносливость потомка гномов и решил загнать его, как старую клячу, вынужденную скакать в одном темпе с породистыми жеребцами. Конечно же, смерть чужака во время пробежки в тяжелых доспехах была выгодна не только командиру, но и всем остальным лесовикам, стоически переносящим немыслимые нагрузки. Уморив навязанного союзника бегом, солдаты из Гендвика отделались бы не только от убийцы собрата, но и от нежеланного поручения кузнеца.

Подобные мысли витали в голове изможденного бегом моррона, однако вслух он свои подозрения не озвучивал. Во-первых, находившиеся рядом солдаты не позволили бы ему нарушить строй, а со своего места он не докричался бы до бегущего впереди всех командира. Во-вторых, что было, бесспорно, более важно, Грабл не любил без толку молоть языком и утомлять окружающих бездоказательными, а значит, бредовыми догадками.

Уже к середине первого часа небывалого по скорости марш-броска, моррону стало казаться, что рядом бегут не люди, закованные в доспехи, а стальные големы, не знающие, что такое усталость, и неспособные ощутить обычную человеческую боль. К концу первого часа пробежки это абсурдное впечатление усилилось, и лишь когда на горизонте показалась рыбацкая деревушка Норквилд, бывшая целью маршрута, Грабл убедился, что стал пленником навеянных его чрезмерной подозрительностью заблуждений.