Тутанканара - тот, кого остановить невозможно (Леон Джаггер - 2)
Шрифт:
– Парнавоколо, - сказал Хара, взглянув на мои растрескавшиеся губы, и протянул кожаный мешочек с каким-то снадобьем.
– Возьми, человек в разорванном костюме, жующий хлеб с крысой, эту мазь и смажь себе лицо. К утру, когда поведут на работу, губы твои заживут.
– Вар, - поблагодарил я старика по-варнавалийски и взял мешочек.
Из чего было сделано это снадобье, я уточнять не стал.
– Ты что, понимаешь их птичий язык?
– удивился Молком.
– Мне всегда казалось, что они сами себя с трудом понимают, не то, что другие.
– Немного знаю, - ответил я, дожевав остатки
– Звуки первого и второго уровня я могу произносить. Этого вполне хватает для простого общения.
– А где ты научился их щебетанию?
– не унимался парнишка.
В свое время наш разведполк космодесанта из третьей элитной дивизии "Непобедимых" провел шесть месяцев на Кракатане, колонии варнавалийцев. Там я познакомился с одной очень даже симпатичной варнавалийкой. Она и помогла мне немного освоить их трудный язык.
Я хотел рассказать об этом Мелкому, но меня грубо перебили.
– Вы будете спать или нет? Пустота вас сожри, - возмутился бородатый мужичок, сосед Молкома.
– Завтра ни свет ни заря пахать, как ломовым лошадям, а вы тут байки травите.
Я, чувствуя справедливость замечаний ворчливого соседа, молча принялся устраиваться на ночлег. Укутался поудобней в одеяло, которое дал мне Молком. Потом развязал мешочек старика Хары и осторожно намазался его кремом-снадобьем. После этого почти мгновенно уснул...
Что это было, я так и не понял. Я успел только осознать, что стремительно падаю. Сильно грохнувшись о пол барака, я мгновенно проснулся и попытался встать. Руки, как, впрочем, и ноги, оказались скованными. Крепко сжатыми энергонаручниками. Спросонья я лишь напрасно израсходовал несколько бесценных калорий, пока понял, что скован намертво. Шанхайским узлом. Это, когда запястья рук и ступни ног крепко прижаты друг к другу. Словно впаяны в монолитный кусок свинца. Свинца, который ничто не в состоянии разрубить. Кроме, конечно, молекулярного меча. Но я бы никому не рекомендовал такой способ освобождения от энергонаручников, хотя сам один раз им и воспользовался.
Именно поэтому бы и не рекомендовал.
Энергонаручники - это не просто пара металлических браслетов с соединяющей их цепочкой. Это пара браслетов из арнегелированной стали, скрепленные мощным силовым полем ближнего действия. Поле, управление которым дистанционно. Это браслеты со встроенными "наслаждениями садиста"! Такими, 'например, как точечные импульс-генераторы, выдающие даже при кратковременном включении такую порцию боли, что волосы встают дыбом и пропадает всякое желание сопротивляться.
Поняв, что сопротивление не имеет смысла, я затих, и меня тут же грубо выволокли в проход между трехъярусными кроватями. В лицо ударил яркий свет неонового фонарика. Я зажмурился и услышал прямо под ухом:
– Это та свинья, что нам нужна. Волоките его к Жирному. В камеру пыток.
Меня бесцеремонно потащили по грубому, словно наждачная бумага, бетонному полу барака. Боль мгновенно разлилась по всему телу. Заныли незажившие раны. Я едва не закричал, но сдержался. Лишь с силой стиснул зубы. Я выдержу. Я все выдержу. Чего бы мне это ни стоило. Я должен выжить. Просто обязан.
Выжить, чтобы спасти Майю.
Но, похоже, выжить здесь будет труднее всего, что мне до этого приходилось делать.
Одно
Меня выволокли через тройную с решетками дверь из темного барака в немногим более освещенный коридор и, протащив немного, впихнули в небольшую уютную комнату. Комната сияла стерильной чистотой. Чистотой аккуратно разложенных медицинских инструментов. Разными там щипцами, клещами и скальпелями. Сразу и не отличишь эту зловещую комнатку от операционной в больнице среднего пошиба. Есть даже стол наподобие операционного. Различие лишь в том, что в этой комнатенке не лечили, а калечили. Наверняка специалисты своего дела. Своего поганого ремесла.
Один из таких специалистов как раз в упор разглядывал меня. Толстый, словно обожравшийся не в меру боров, с маленькими, бегающими глазками. В кожаном, красного цвета фартуке на голое тело. С волосатыми и жирными, словно гитолайские окорока, ногами. Омерзительный тип.
Один из двоих тащивших меня надзирателей ткнул два раза мне в шею элетрошокером. Я на несколько секунд перестал воспринимать происходящее. Надзиратели, выключив предварительно энергонаручники, закрепили мое бесчувственное тело на специально для этого приспособленном х-образном кресте.
В чувство я пришел мгновенно. Еще бы! Когда твое тело волна за волной пронизывают болевые импульсы, трудно остаться безучастным. Такое ощущение, словно тебя разорвали на множество мелких кусочков и каждый из этих кусочков начинают поджаривать. Поджаривать электрическим током.
Тут уж я не сдерживался. Заорал во всю мощь своих легких.
Боль прошла так же внезапно, как наступила. Когда я спустя несколько секунд смог сфокусировать взгляд, то увидел прямо перед собой противную жирную морду. Морду моего палача. Больше никого в камере пыток не было. Надзиратели ушли.
– Какой, однако, слабонервный народ пошел, - удивилась харя и внезапно громко захохотала.
От хохота жирные телеса толстяка затряслись, слов но студень на горячей сковородке. Большие, словно у женщины, груди выпали из лямок фартука. Пузатый живот заходил ходуном.
– То ли еще будет, дорогой! Первый раз получить порцию экзоболи не так уж страшно. Не знаешь, что тебя ждет. Второй раз гораздо хуже. Неприятнее второй-то раз. Го-раз-до неприятнее.
– Послушай, кусок окорока. Я человек злопамятный, и мой тебе совет - не зли меня, - слишком самоуверенно, никак не соответствуя той роли раба, которую я должен был играть, заявил я.
Толстяк от возмущения чуть не проглотил язык. Это уже чересчур! Такого он еще не видел! Чтобы им командовали? Ему угрожали?
Жирный был прав - переносить боль второй раз оказалось гораздо труднее. Намного труднее. Я орал так, словно наступил конец света. Словно хотел перекричать всех Пиренейских ревунов. Словно старался вместе с воздухом выдохнуть и легкие.
Когда спустя несколько минут после отключения экзопластера я стал видеть, то разговаривать мог уже только шепотом.
Жирный стоял спиной ко мне и деловито перебирал какие-то приспособления на стеклянном столе. Почувствовав, что я пришел в себя, он повернулся и с довольным видом сказал: