Тутти Кванти
Шрифт:
Ну а чего же он расселся-то тут, на пашне? Замаскированный убийца на свободе, и никто, кроме него, тихого старца, об этом не знает! Надо поскорее рассказать страшную новость селянам…
Бормоча, точно заклинание, одно и то же: «Скорее, скорее!» — пахарь затрусил к пластователю. Двигатели, про которые он начисто забыл, приглушенно работали, и ему оставалось лишь включить скорость…
По мере того как старик удалялся от плантации, где был только что ввергнут в жестокое потрясение, и приближался к селению, где надлежало вразумительно обсказать происшедшее, вздыбленные гневом хаотичные, горячечные мысли потихоньку студились, укладывались по порядку, частью намечая конкретные поступки,
Ну не глуп ли он, назначив себя единознатцем преступной страсти вальщика буйволов? Кто-то же написал про злодея!.. Да, но отчего этот кто-то не отправил свои «важные сведения», что он подчеркивает в первой строке, прямо на бойню или на телестанцию?.. А может, такое письмо не грех послать и ревнителю веры провинции? Ведь не о пустяках — о здоровье детей бьет тревогу неведомый благоделец… Тем паче не понять, зачем запихнул он свою праведную тревогу в странный пенал да еще забросил его в этакую глухомань, на пустынную плантацию, где найти мелкий предмет попросту невозможно, хоть специально старайся. Это же чистая случайность, что он давеча оглянулся…
Вопросы цеплялись друг за дружку, притом столь очевидные, даже вызывающие в своей простоте, что вся история с пеналом — едва старик начинал представлять, как будет рассказывать ее селянам, — выглядела ненатуральной и больше смахивала на неуклюжую выдумку, в которую и дурак не поверит.
А если глянуть с другого бока, размышлял пахарь, бодря себя, то как же не поверить? Пенал-то рифленый — вот он! Брось его под луч нашей звезды — любому так по глазам стеганет, что никаких сомнений не останется — вранья тут нет. А главное — конечно, письмо…
Придерживая штурвал одной рукой, старик охлопал боковой карман комбинезона, убеждаясь, что письмо на месте, вытащил его и, расправив на коленях, побежал по строчкам…
Ну вот же… В провинции C6H12O6+6O2… Есть такая, можно считать, соседка, хотя и дальняя… И бойня там есть, все знают, и вальщик Рз работает — кто не видел этого мизантропа с венком на жирной красной шее… Надо же додуматься до такой низости — взамен крови подливать винный суррогат!.. Должно быть, вальщик бесплоден, потомства не имеет, иначе бы не посмел вредить детям… А может, он потому и подличает — как бы мстит за свою беду? Как за уродство, над которым насмехаются злые или беспутные?..
И снова ответов под рукой не находилось… Но внезапно старика осенила такая догадка, что он резким движением застопорил компрессоры, всем существом погружаясь в ее холодную, отрезвляющую суть.
Пластователь, этот мирный труженик, убравший полевые орудия и разогнавшийся до скоростей, позволяющих возомнить себя чуть ли не гоночным воздухоплавом, пролетел по инерции еще с четверть мили, благо пилот забыл включить тормозной контрдвигатель, и плюхнулся брюхом на пластиковое полотно дороги, обдирая мягкий металл и противно визжа — нажать на клавишу с надписью «Ноги» старик, погруженный в раздумье, тоже забыл.
Догадка же его состояла в том, что и пенал, и письмо, и изложенные в нем факты — розыгрыш! Чей-то дурацкий, неизвестно с какой целью предпринятый розыгрыш. И селяне это быстро раскусят и конечно же, засмеют паникера.
Такой поворот собственной мысли совсем расстроил старика, но, противясь поражению, он задался новыми, а по сути все теми же вопросами: «Да разве так разыгрывают? А не найди я пенал? Насмарку вся затея? Трудов-то на нее ухлопано немало — разнюхай детали, опиши, притащи на плантацию… А проку? Посмеяться надо мной, старым простофилей?.. Э-э, да уж не соседушка ли мой Сч
Нет, розыгрыш отпадал. Однако привыкший к ясности во всяком деле старик отчаянно силился отыскать какое-то реальное объяснение этой невероятной очевидности: на его коленях лежит кричащий лист эластичной бумаги…
В задраенной кабине, пронизываемой бледно-фиолетовыми лучами могучей 2,3•104 кВт•ч, стало душно, но кондиционер включать не хотелось, и старик коснулся другой кнопки: полусфера, баюкающе жужжа, убралась за спину. Упругий поток воздуха приятно окатил лицо, привычные ликующие звуки и запахи долгожданной поры пробуждения полонили пахаря, он, по обыкновению, притворил веки, собираясь чуток понежиться, и вдруг неподвластно себе засмеялся…
Надо же, как просто! Стоит лишь плюнуть на непонятные бумажки и вернуться в природу — все сразу проясняется. Ну, конечно же, какой-то взволнованный доброхот, работающий, скорее всего, тоже на бойне и прознавший о преступлении Рз, спешил передать разоблачения… Кому?
Наверно, какому-нибудь ревнителю веры, кому же еще… А как он попал в нашу провинцию и почему не отдал бумагу своим властям?.. Да потому, допустим, что писал ее не дома, а в гостях у родителей или в океаническом реабилитационном центре — путь оттуда лежит как раз через нашу провинцию. И вот, торопясь с такой важной вестью, он мчится на своем легковом воздухоплаве напрямки, не заботясь о дороге, пересекает еще не засеянную плантацию и из-за какой-то случайности теряет послание…
Может так быть? Отчего бы и нет!.. Ошибки в подробностях не имеют значения. Такое возможно в принципе, и это главное. Значит, он, общинный пахарь Тк, сделает то, чего не смог сделать неизвестный доброхот, — передаст послание религиозным властям. Но сперва, само собой, прочитает его селянам — пусть знают простаки, что творится на фиолетовом свете.
Наконец-то удовлетворенный собой, старик снова негромко засмеялся и ребячливо, разом, стукнул ладонью по нескольким клавишам…
Зажужжало, загудело, скрежетнуло, и громоздкий трудяга, кормилец общины, воспарил над пластиком и, резво взяв с места, понесся к селению, развивая скорость, позволяющую возомнить себя сверхзвуковым лайнером.
4
— Просто непостижимо, что мы, физики с учеными степенями, интеллектуалы в несчетном колене, уже полчаса сидим в лаборатории, вся атмосфера которой со дня сотворения наэлектризована высокой мыслью, и темпераментно разглагольствуем на заданную кем-то весьма непрезентабельную тему…
— Возьму на себя смелость уточнить, коллега Вг, — не просто непрезентабельную, а пошлейшую тему!
— Ах, сколько пышных слов, господа! Высокая мысль… день сотворения… атмосфера лаборатории… Вы еще напомните всем нам, где мы работаем: в государственном концерне практического использования звездной энергии — «ПИЗЭ». И это предмет нашей особой профессиональной гордости, ибо мы — и только мы! — питаем звездной энергией планету. Всю гигантскую планету Трафальерум!.. Но к чему эти напоминания, господа, эти тривиальные сентенции, вдалбливаемые каждому новичку при найме в концерн?.. Зачем вы, коллега Лц, называете тему дебатов пошлейшей? Не лучше ли хладнокровно проанализировать, как то и положено физикам, введенные в наши умы данные?