Туз Черепов
Шрифт:
Пинн вздрогнул:
— Зачем?
— Мы узнаем волю Всеобщей Души благодаря знакам. То, что кажется случайным, на самом деле случайностью не является. Спикеры научились истолковывать эти знаки. Некоторые делают это, вычисляя ключевые числа твоей жизни. Некоторые раскидывают карты. А со мной Всеобщая Душа говорит через водоворот крови в молоке. Дай мне каплю своей крови, и я предскажу тебе будущее.
Пинн фыркнул:
— Ты собираешься рассказать мне мое будущее?
— Ты мне не веришь, — сказал она, привычно изгибая рот. — Так обычно и бывает. Поверишь.
Уверенность
— Ладно, послушай. Ты хорошенькая и все такое, и только поэтому я вообще тебя так долго слушал, но если ты думаешь, что я разрешу тебе уколоть меня этой…
— Спасибо, — сказала она.
Он в замешательстве уставился на нее:
— Спасибо за что?
— Ну, ты, вроде как, назвал меня хорошенькой.
— Ага, — он пожал плечами. — Но, все равно, я…
— Жаль, потому что кое-кто все еще ждет тебя.
Пинн разинул рот:
— Откуда ты знаешь об Эманде? — Он чувствовал себя почти виноватым: ему напомнили о его возлюбленной, а он только что представлял себе в разных позах женщину, стоявшую перед ним.
Маринда посмотрела на него большими честными глазами, предоставив ему самому делать выводы. Потом она подняла блюдце и иголку.
— Дай мне твой палец, — сказала она. — И не бойся.
— Я-то не боюсь, — насмешливо заявил он. Она выжидающе посмотрела на него. И только тут Пинн сообразил, что, сказав так, должен доказать свои слова.
— Хорошо, — буркнул он и посмотрел на комнату собраний. Внезапно он почувствовал себя стоящей на сцене невинной жертвой фокусника и махнул дробовиком:
— Даже не пытайтесь что-нибудь провернуть! Помните, что эта штука может сделать! Достаточно большую, чтобы через нее пролетел фрегат!
Удовлетворенный тем, что слушатели в ужасе забились в укрытия, он протянул палец Маринде. Он подставила деревянное блюдце и направила иглу на кончик пальца.
— Не дергайся, — сказала она и уколола его.
Пинна никогда не кололи иглой в кончик пальца. Боль оказалась неожиданно сильной. Он изо всех сил выкрикнул изощренное ругательство и едва удержался, чтобы не застрелить ее.
Не обращая на него внимания, Маринда отступила назад, уставившись на блюдце. В молоко точно вылилась не одна капля крови. Палец с энтузиазмом выплескивал еще и еще. Он сунул его в рот.
— Ты проколола мою чертову артерию! — заорал он, но она его не поняла, поскольку он одновременно сосал палец. Она подняла руку, и Пинн замолчал. Половина его была убеждена, что он умрет от этой смертельной раны, зато другая хотела знать, что она предскажет ему.
— Тебе предстоит путешествие, — сказала она, изучив блюдце. — Туда, где ты никогда не был. — Она нахмурилась. — Я вижу смерть.
— Смерть?
— Смерть.
— В хорошем смысле, или в том смысле, что это произойдет со мной?
— Не перебивай. Я вижу смерть. Это все.
— Лады, — сказал Пинн, хотя и немного опешил. Подробности были бы вроде как важны.
— Я вижу незнакомого человека с темными волосами.
— Она темпераментная?
— Это
— О.
— Ты что-то узнаешь. Что-то важное. Что-то такое, о чем ты и не подозревал.
Пинн расслабился.
— Тогда, по-моему, я не могу умереть. Ведь я буду занят поисками этого «что-то».
Ее лицо помрачнело.
— С одним из тех, кто тебе дорог, произойдет настоящая трагедия.
Он внезапно забеспокоился:
— С Эмандой?
— Знаки неясны. Но одно совершенно очевидно. Когда все эти события закончатся… ты обратишься.
Их глаза встретились. Пинн почувствовал себя захваченным чем-то внутри ее глаз, быть может, вызовом, который он увидел там.
Внезапно дверь комнаты собраний распахнулась, и кто-то позвал его по имени. Он подпрыгнул и дробовик с ужасным ревом разрядился в пол у его ног. Маринда с криком отпрянула от него, кровь и молоко пролились на пол. Спикеры исчезли за скамьями, как кролики в норах.
В дверном проеме стоял Фрей. Подняв бровь, он осмотрел сцену. И тут Пинн сообразил, что он стоит на кафедре, словно предводитель паствы.
— Я не буду спрашивать, — сказал Фрей. — Мы закончили. Пошли.
Глава 3
«Сломанный Якорь» — Винно-красный — Худое-лицо — Пинн узнан — Цыплячье дерьмо — Ашуа узнает о смерти
На западном конце Черных пустошей, в глубине Оленского леса, лежат Водопады Дровосека. В этом месте несколько рек сливаются в один большой поток, который падает с высоты в сотни футов в подковообразную долину. Дно долины всегда погружено в туман, а грохот не замолкает никогда.
Стоял розовый зимний вечер. Птицы летали стаями через темное небо, быстрые силуэты на фоне бурлящих водяных стен.
На самом верху, перед водопадами, находился город, расположившийся на трех лесистых островах, связанных между собой арками мостов; посреди каждого моста стояли ворота. Особняки прятались между вечнозелеными деревьями. Лампы освещали узкие, мощеные булыжником улицы, а также лавки и рынки, находившиеся на них. Шум водопадов могли заглушить только крики водоплавающих птиц, живших здесь, или моторные повозки, грохотавшие по извилистым улочкам.
«Сломанный Якорь» находился на ближайшем к водопадам острове. Это был единственный остров из трех с общественной посадочной площадкой для воздушных судов, и единственная точка входа для людей, проезжавших через город. Именно на третьем острове заключались все незаконные сделки свободных охотников и торговцев, подальше от глаз богатого народа, живущего за мостами. Центром всей этой деятельности и был «Сломанный Якорь».
— Три герцога, — сказал Фрей, веером выкладывая на стол карты.
Остальные игроки сплюнули и выругались. Противник Фрея, плечистый человек с винно-красным родимым пятном на шее, бросил карты, с отвращением сдаваясь. Фрей собрал все деньги, лежавшие между ними, стараясь не пропустить на лицо выражение радости.