Тузы за границей

Мартин Джордж Р.Р.

Он плюхнулся на сиденье рядом с Кристалис и осекся, заметив выражение ее лица. Женщина пристально смотрела на тех, кто сидел впереди. Одним из них был Дориан Уайльд, он уже успел от души приложиться к бутылке и поглаживал кокомакакес, очень похожий на тот, что Кристалис видела сегодня днем. Палка определенно принадлежала мужчине, который сидел рядом с ним и разглядывал Кристалис с жуткой застывшей ухмылкой, которая превращала его покрытое рубцами лицо в маску смерти.

– Кристалис, дорогая! – воскликнул Уайльд, а лимузин между тем устремился в ночь. – И прославленный представитель четвертой власти.

Ну как, удалось вам за последнее время напасть на какой-нибудь пикантный слушок?

Проныра перевел взгляд с Кристалис на Уайльда, а с него – на его соседа и решил, что самым подходящим ответом будет молчание.

– Фу, какой я невежливый, – как ни в чем не бывало продолжал Уайльд. – Я не представил нашего хозяина. Этот восхитительный человек носит имя Шарлемань Каликст. Полагаю, он полицейский или кто-то в этом роде. Он едет в унфор вместе с нами.

Проныра кивнул, и Каликст склонил голову в четком, нимало не почтительном поклоне.

– Вы последователь вуду, мсье Каликст? – осведомилась Кристалис.

– Это суеверие крестьян, – хриплым голосом, больше похожим на рык, ответил он, задумчиво водя пальцами по рубцу, который покрывал правую сторону его лица. – Хотя глядя на вас, поневоле поверишь в него.

– Как это?

– У вас внешность лоа. Вы могли бы быть мадам Бригиттой, женой барона Самеди.

– Вы же не верите в это, правда? – уточнила женщина.

Каликст расхохотался. Его скрипучий хриплый кашель производил ничуть не более приятное впечатление, чем его улыбка.

– Нет, но я человек образованный. На вашу внешность повлияла болезнь. Я знаю. Я видел других.

– Других джокеров? – со свойственным ему «тактом» встрял Проныра.

– Я не понимаю, о чем вы говорите. Я видел других людей с физическими недостатками. И немало.

Разговаривать не хотелось никому. Проныра продолжал бросать на Кристалис вопросительные взгляды, но она ничего не могла ему сказать; имей она хоть малейшее представление о том, что происходит, женщина все равно едва ли стала бы откровенничать в присутствии Каликста. Уайльд поигрывал шикарной палкой Каликста и умильно поглядывал на бутылку кларена, дешевого белого рома, к которой гаитянин то и дело прикладывался. За двадцать минут Каликст опустошил больше половины бутылки, не сводя с Кристалис пристального взгляда налитых кровью глаз.

В попытке уклониться от его внимания женщина отвернулась к окну и с изумлением поняла, что они выехали из города и мчатся по дороге, которая идет сквозь дремучий лес.

– И куда же мы едем? – спросила она Каликста, стараясь, чтобы ее голос звучал ровно и бесстрашно.

Сделав большой глоток, тот пожал плечами.

– Мы едем в унфор. Он в Петьонвилле, небольшом пригороде Порт-о Пренса.

– В Порт-о Пренсе нет своего унфора?

Каликст улыбнулся своей жуткой улыбкой.

– Ни одного, где можно было бы увидеть такое.

Снова повисла тишина. Кристалис чувствовала, что неприятности не за горами, но не могла понять, что Каликсту от них нужно. Она ощущала себя пешкой в игре, о которой даже не подозревала. Женщина оглянулась на остальных. У Проныры был ужасно озадаченный вид, а Уайльд… чертов пьяница! В эту минуту Кристалис как никогда сожалела о том, что покинула родной уютный Джокертаун и,

поддавшись на уговоры Тахиона, пустилась в столь бессмысленное и безумное путешествие. Как обычно, ей не приходилось рассчитывать ни на кого, кроме себя самой. Так всегда было и всегда будет. Какая-то часть ее сознания нашептывала, что когда-то у нее был Бреннан, но она отказывалась прислушаться к своему внутреннему голосу. Если бы дошло до дела, он оказался бы таким же ненадежным, как и все остальные. Никаких сомнений.

Шофер вдруг остановил машину на обочине и заглушил двигатель. Она выглянула в окно, но почти ничего не увидела. Было темно, а дорогу освещали лишь нечастые проблески луны, которая время от времени проглядывала сквозь просветы между плотными облаками. Похоже, они находились у пересечения дорог, которые слепо петляли по гаитянскому лесу. Каликст открыл дверцу и выбрался из лимузина уверенным плавным движением, несмотря на то что за последние полчаса выпил почти полную бутылку неразбавленного рома. Шофер тоже вышел, прислонился к боку машины и начал выбивать быструю дробь на маленьком остроконечном барабане, который извлек словно бы из ниоткуда.

– Что происходит? – осведомился Проныра.

– Неполадки в двигателе, – лаконично пояснил Каликст и зашвырнул пустую бутылку в лес.

– А шофер вызывает на помощь гаитянский автоклуб, – хохотнул развалившийся на сиденье Уайльд.

Кристалис толкнула Проныру и сделала ему знак выходить. Он повиновался, недоуменно озираясь по сторонам, и она вылезла вслед за ним. Ей не хотелось оказаться запертой на заднем сиденье во время того, что должно было произойти, что бы ни случилось. По крайней мере, у нее будет шанс скрыться, хотя скорее всего она недалеко убежит в платье до пят и на высоченных каблуках. Сквозь джунгли. В кромешной тьме.

– Э э, – подал голос Проныра, внезапно прозревая. Это похищение. Вы не можете на это пойти. Я журналист.

Каликст сунул руку в карман пиджака и вытащил оттуда маленький короткоствольный револьвер. Он небрежно ткнул им в сторону Проныры и велел ему:

– Заткнись.

Дауне благоразумно подчинился.

Им не пришлось долго ждать. С дороги, пересекавшей ту, по которой они приехали, послышался дробный топот. Кристалис обернулась на шум и увидела светляков, которые, покачиваясь вверх-вниз, двигались в их направлении. Не сразу, но она все же поняла, что на самом деле это шеренга марширующих людей. На них были белые одеяния, такие длинные, что волочились по земле. Каждый держал в левой руке длинную и тонкую свечу, кроме того, лоб каждого венчала еще одна такая же свеча, прикрепленная к голове матерчатым ободком, отчего и создавался эффект сходства со светляками. Лица скрывались под масками.

Возглавлял колонну примерно из пятнадцати человек настоящий великан, в облике которого явственно проступало что-то бычье. Он был облачен в дешевую поношенную одежду гаитянского крестьянина. Таких гигантов Кристалис за свою жизнь видеть приходилось нечасто, а он, едва только заметив ее, застыл на месте, глядя на нее маслеными глазами и почесывая ширинку, которая, к неприятному удивлению женщины, заметно топорщилась.

– Боже мой, – пробормотал Проныра. – Мы пропали. Он туз.

Кристалис взглянула на журналиста.