Тварь непобедимая
Шрифт:
– А не все ли равно, кто рядом?
– Почему? – оторопел Григорий.
– Извини. Это я сама с собой разговариваю. Просто мне очень давно не приходилось вот так идти по берегу и ни о чем не думать. Ты знаешь, как это здорово – совсем ни о чем не думать? Давай присядем. – Она показала на перевернутую лодку.
– О чем же ты не хочешь думать?
– О чем?.. – Светлана могла бы перечислить с десяток проблем и забот, которые никуда не делись, которые все равно встанут перед ней завтра, но не стала. Ведь это будет только завтра.
–
– Немало, – согласился Григорий.
– Я хочу чаще вот так же сидеть у воды, смотреть в темноту и жить только одной минутой. Отныне это мое любимое занятие, веришь? Жаль, раньше не замечала, как это здорово.
– А если бы замечала?
Света не ответила. Она прикрыла глаза и слушала, как шелестит вода у берегов.
– А ты совсем не такой, как мне сначала казалось.
– Как же тебе казалось?
– Ты раньше был такой серьезный, собранный, такой солидный. Я думала, ты не смеешься никогда. А сегодня – ничего, оттаял. Наверно, от вина, да? А что ты там говорил про парашют? Ты умеешь прыгать с самолета?
– Я несколько лет ходил в аэроклуб.
– О-о! – Светлана вдруг рассмеялась.
– И что смешного?
– Я просто представила, как ты летишь вверх тормашками с самолета – такой же серьезный, с галстуком. И с докторской трубочкой в кармане.
– Со стетоскопом.
– Ага. Все равно как доктор Айболит, который летал в Африку лечить бегемотиков? Не помнишь, от чего он их лечил?
– По симптомам – дизентерия или холера. А может, брюшной тиф.
– Бедные бегемотики, – прошептала Светлана. Она вдруг покачнулась, и Гриша подхватил ее за плечи. А в следующее мгновение она поцеловала его в губы. Гриша замер, боясь спугнуть этот волшебный момент.
– Сейчас ты скажешь, – прошептала Светлана, – что я наглая, распущенная девчонка.
– Да, – так же шепотом ответил Гриша, зарываясь в ее волосы и замирая от удовольствия.
– Но у меня есть оправдание.
– Говори.
– Я только с тобой такая. Веришь?
– Нет.
– Ну и не надо. – Светлана провела рукой по его волосам, по щеке, тронула губы кончиками пальцев. – Гриша, мне не все равно, кто рядом. Что бы я ни болтала.
Песок под ногами был сухой и теплый. Ветерок иногда приносил от костра обрывки разговоров, звон гитары. Можно было наслаждаться живым дыханием ночи, слушать плеск воды и ни о чем не думать. Совсем ни о чем не думать...
Григорий стоял возле клиники и ловил такси, когда из дворика показался «Мерседес» Донского.
– Куда-то спешишь? Могу подбросить.
– Соломонов пригласил на ужин, – сказал Гриша, забираясь в машину. – А я вспомнил в последний момент.
– По какому поводу банкет?
– Повод приятный – профессор наконец признал мои лазеры. После приезда французов он малость растерялся, но куда денешься?
– Вдвоем
– Он – с девочкой. Лет пятидесяти. Сказал, будет какая-то образованная и интересная дама. А я один.
– А как же принцесса?
– Работает сегодня допоздна. Да и не для нее компания.
Донской тихо улыбнулся сам себе:
– А все-таки, как я и говорил, судьба. Да?
– Посмотрим, – благоразумно ответил Гриша.
Улицы были запружены машинами. Горожане возвращались с работы. Мощный проворный «Мерседес» был вынужден еле тащиться, поминутно притормаживая и подолгу отдыхая перед светофорами.
– Все хочу тебя спросить... – проговорил Донской. – Тут говорят, главный познакомил тебя с супругой?
– В одностороннем порядке.
– Наверно, у тебя уйма впечатлений.
– Да, хватает. Будет что рассказывать студентам, когда состарюсь. Пожалуй, к тому времени все тайны раскроются.
– А я думаю, нет. Это очень хорошо охраняемая тайна.
– Знаю. И тем не менее есть вещи, которые нельзя утаить по их природе. Одно дело засекретить на долгие годы операцию какой-нибудь разведки, другое – колоссальное научное открытие. Изобретение пороха, например, или атомной бомбы.
– Можно, Гриша. Все можно спрятать.
– Я прекрасно понимаю, что и люди преданные, и зарплатой своей дорожат, и страховкой, конечно. Но все же... – Гриша с сомнением покачал головой. – Ведь есть еще и клиенты.
– С этой стороны мы тоже прикрыты. Ведь не клиенты приходят к нам, а сначала мы к ним. Да и то не ко всяким.
– Мало убеждает.
– Знаешь, я недавно читал воспоминания какого-то отставного чекиста, – проговорил Донской, притормозив на очередном светофоре. – В сорок втором году один дезертир по фамилии Павленко собрал банду. Позвал туда таких же дезертиров, всякую шпану, своих дружков, родственников. Подделал документы, выписал для них военную форму и организовал фальшивую военно-строительную часть. И этот Павленко со своей братвой дошел чуть ли не до Берлина! В окопах, конечно, не стояли. Воровали в основном и грабили. А попутно звания друг другу присваивали, ордена вручали. Все как в настоящей части. Даже расстреливали. Десять лет банда жила – вдумайся, Гриша! Десять лет, и это в те еще времена! Так что, поверь, все можно спрятать. А уж тем более в нашей мутной водичке...
– Допустим, десять лет – а потом?
– Потом еще десять, и еще... Не волнуйся, Гриша, это не твоя забота. Знаешь, тут еще играет роль наша подвижность. Мы долго на одном месте не работаем. Побудем малость в одном городе, сорвем деньжат – и дальше, новые просторы осваиваем, новые клиники открываем.
– А старые бросаете?
– Ну что ты! Уедем отсюда – останется отлично оборудованный медицинский центр. Платный, разумеется. Шамановский, как главный акционер, будет получать с него свой процент. Ты можешь остаться, а можешь и с нами перебазироваться. Разве плохо?