Тварь
Шрифт:
Бука остановился, прислушался к ощущениям. Нет, аномалий поблизости, вроде бы, не наблюдалось. Он поднял дробовик на уровень глаз, щелкнул предохранителем и стал осторожно обходить машину. В провале вырванной «с корнем» башни слабо горело внутреннее освещение. Пригнувшись, запустив вперед ствол дробовика, Бука полез внутрь. Даже тусклый свет единственного плафона дал возможность утвердиться в худших предположениях.
Кабина была пуста.
– Как это? – донесся из нутра бронетранспортера недоуменный голос проводника. Там, за броней он продолжал шарить лучом фонаря. – Катапультировались они все, что ли?
Бука оставил без комментариев болтовню обалдевшего спутника. Некому там было «катапультироваться». Потому, что
– Чтоб я сдох! Рассказать кому – не поверят, – выбираясь из откинутого люка, сказал проводник. Он устало присел на корточки, снова покосился в сторону люка. – Ну, ладно, черт с ним, главное, что живы остались…
Проводник бегло сплюнул через плечо и добавил:
– Я взялся довести тебя до поселка – так что, двинули, пока еще какие сюрпризы по пути не попались.
Наверное, в последствии он сам пожалел о сказанном. А пока они спокойно пересекли проволочное заграждение и КСП и теперь, уже формально, находились за границами зоны отчуждения. Но проводник верно заметил: он обязался довести клиента до ближайшего человеческого поселения, и Бука вовсе не собирался отказываться от этой части его услуг. Хотя бы потому, что испытывал непривычное волнение и даже ощущал дрожь в ногах: этот, внешний, совершенно незнакомый мир, пугал его. Он снова прислушался к себе: что здесь такого, необычного в этом мире, о котором он слышал лишь скупые обрывчатые фразы сталкеров, да не слишком понятные рассказы Дока? Обычно острые, чуткие ощущения молчали. Даже жутковато становилось – словно этот, «нормальный», как про него говорили, мир, был мертв и пуст, в отличие от Зоны, где каждый метр наполнен подозрительным и опасным движением. Собственно, это постоянное ощущение опасности и придавало привычному с детства пространству Зоны объем, дарило ощущение собственного существования. Сейчас же Бука чувствовал себя, будто в вакууме.
Его посещали уже подобные кошмары – в которых он пребывал в мире, лишенном привычной атрибутики Зоны. В этом мире не за что было ухватиться. Опасность была – потому что ее просто не может не быть – но невозможность ощутить ее, уловить угрозу, создавало ощущение беспомощности и ужаса. Сейчас не было так страшно, как в тех снах, но приятнее от этого не становилось. В конце-концов, он сам сделал свой выбор, и теперь придется привыкать и к этому миру без ощущений, и к людям, которых здесь, говорят, миллионы.
Странный мир, где все ходят без оружия, без спецкостюмов и детекторов аномалий, не опасаясь ни радиации, ни нападения мутантов. Более того – они словно не боятся нападения со стороны себе подобных, спокойно засыпая за тонкими стеклами окон, становясь совершенно беззащитными – просто подходи и души их голыми руками.
– Оружие надо спрятать, – словно прочитав его мысли, сказал проводник. – С этого момента мы, так сказать, мирные жители. Кстати, что у тебя с документами?
– Документами? – растерянно повторил Бука. Пожал плечами.
Вот же незадача – об этом он даже не подумал. Честно говоря, он не понимал толком, что это такое и для чего они нужны – эти документы. Хотя и слышал упоминания сталкеров об этих, почти магических бумажках. Ведь в Зоне действует только одна разновидность документов – ствол. Здесь же, насколько ему известно, оружие – вне закона. Это казалось странным, даже противоестественным, но деваться некуда – придется приспосабливаться к правилам этого мира.
– Что ж ты так, братец, – недовольно проговорил проводник. – Хоть бы предупредил – подготовились бы. Наткнемся, чего доброго, на патруль или ментов – поди, объясни им, что ты турист-экстремал, грибочки со стронцием здесь собираешь. Убить, может, не убьют,
– Спасибо, – машинально отозвался Бука.
Теперь, по эту сторону Периметра, он вдруг осознал, что жизнь здесь совсем не так радужна, как казалось там, в Зоне. Там все просто – или ты, или тебя – и никаких условностей. По крайней мере, не такое количество тонкостей, делающих из прямоходящего двуногого существа полноценного члена общества.
Оружие спрятали в заранее подготовленном тайнике – под аккуратно свернутым слоем дерна, в утопленном в землю толстостенном пенопластовом ящике. Краем глаза Бука заметил, что в ящике аккуратно сложен приличный арсенал – от старых «калашей» до пулемета и, вроде бы, даже ЗРК типа «Стрела». Похоже, что схрон использовался не только для обслуживания переходов, а проводник был не только проводником. Что, впрочем, мало волновало Буку. Дерн вернули на место, придавили на стыке тяжелым, плоским камнем. Все, теперь из нарушителей специального режима, которых люди не сведущие всех без разбору именуют сталкерами, они превратились в обыкновенных граждан. По крайней мере, проводник. Буке же вдруг вспомнилось, что у обитателей этого, внешнего мира, помимо прозвища, есть еще и три обязательных составляющих личности – фамилия, имя и отчество. Одно это вызвало головную боль, а ведь были и еще какие-то данные, без которых нельзя найти себе место среди рядовых граждан – но все это было пока за пределами понимания Буки. Все, чего ему сейчас хотелось – это смириться с ощущением того, что он, наконец, распрощался с проклятой Зоной, и жизнь его начнется с чистого листа…
Они вышли к проселочной дороге. Светало. Вдалеке, в за деревьями, в туманной дымке показались крыши одноэтажных домов. Крепкая рука схватила его за шиворот и оттащила в придорожные заросли: мимо протарахтел синий облезлый трактор. Бука невольно сжался, словно ожидая удара: он никак не мог привыкнуть к тому, что не каждое движение и звук несут в себе угрозу.
– Ну, вот и поселок, – нервно облизывая губы и косясь на спутника, сказал проводник. – Слушай, сделай ты лицо попроще, а? А то меня самого тянет у тебя документы спросить… Значит, сделаем так: посидишь пока в хате. Не бойся, место проверенное. Я тем временем решу вопрос с ксивой… Кстати, чем платить собираешься – налом или хабаром?
– Хабаром, как за переход, – вяло сказал Бука, поправляя на плече рюкзак.
– Возьму полторы цены, – скривился проводник. – Это в Зоне артефакты сбыть запросто, а тут можно и подставиться. Согласен с таким раскладом?
– Без вопросов, – отозвался Бука.
В утренних сумерках у дороги возникла длинная, до середины заросшая металлическая ограда. Там, в утреннем тумане, медленно проплывали покосившиеся кресты и редкие каменные обелиски. Почуяв людей, одиноко, протяжно и тоскливо каркнула ворона. Бука невольно поежился: в Зоне тоже есть заброшенное кладбище, и там это далеко не самое веселое место. Сам он со своего полузабытого детства не мог понять, почему тех, кого зарывают в землю, именуют «покойниками»? Какое это имеет отношение к покою – непонятно. А проводник уже сам тащил его на погост, через пролом в ограде, с торчащими рваными, проржавевшими краями.
– Чем меньше народа тебя увидит, тем лучше, – пояснил проводник, напряженно озираясь.
Они миновали древнюю, полуразрушенную часовню, увитую, как поначалу показалось Буке, побегами жгучего пуха, отчего он дернул проводника за руку и невольно повернулся к стене боком, ожидая плевка ядовитыми спорами. Но проводник небрежно бросил, что это – обыкновенный плющ. Они шли через ряды старых, заброшенных могил с деревянными, сгнившими крестами, мимо могил, от которых вообще остались одни лишь заросшие травой холмики. Впрочем попадались здесь и свежие, со странными «обелисками», похожими на вешки Периметра: бетонный столбик со ржавой жестяной табличкой. Только вместо надписи «Запретная зона», «Огонь на поражение» и все в таком духе – скупые трафаретные данные о покойнике.