Твердые реки, мраморный ветер
Шрифт:
Андрей хорошо помнил Раджа – пухлый непальский пацан, который сначала выглядел несколько застенчивым, а потом стал раскрепощаться – задавать вопросы, участвовать в общих тусовках, когда они изображали солнечную систему. Он оставался после занятий и непрерывно задавал вопрос за вопросом, и у него был достаточно цепкий ум, легко схватывающий физические закономерности. Он неохотно шел домой, когда Андрей всё-таки заканчивал занятия, и вприпрыжку приходил на следующее. И значит, теперь всего этого больше нет – есть озлобившийся человек, который и сам станет верным продолжателем традиций умерщвления друг друга, и детей своих
– Ты потратила много времени, чтобы проследить за ними, значит ты уже давно присматриваешь за мной?
– Не так много. Это совсем несложно, просто берешь список учеников, которые занимались с тобой, и разыскиваешь их – всё просто и быстро. Я взяла нескольких наугад.
– Но понятно, что это неизбежно – многие вернутся к обычной жизни, многие подвергнутся жесткому давлению и сломаются, но ведь будут и те, кто продолжит развиваться. – Андрей подошел и сел рядом с ней. Прежние страхи исчезли, осталось просто чувство большой внутренней силы, исходящей от нее. – Понятно, что такая деятельность, как проведение курсов, очень консервативна. Мы действительно не можем оказывать серьезное влияние на множество детей, но значит ли это, что мы должны теперь совсем отказаться от этого?
– Разве я предлагала отказываться?
– Ну, я так понял, что ты говоришь, что последствия нашей работы довольно сомнительны, а нередко даже приводят к катастрофам, которых бы не было, как я понимаю, если бы не наша деятельность. То есть вроде как мы становимся теми, кто выбирает самых интересных детей, показывает им – как можно жить интереснее и насыщеннее, и именно эти знания в итоге и приводят к тому, что эти дети подвергаются особенно жесткому и жестокому давлению. Получается так, что без наших курсов эти дети жили бы в сравнительном довольстве, и, став уже взрослыми и более защищенными, может быть могли бы заинтересоваться ценностями практики…
– Эти предположения тоже совершенно безосновательны, – возразила девушка. – Кем бы они стали, если бы… вот перед тобой эти люди, вон они ходят по улице. Они не проходили курсов, и что, кто-то из них может заинтересоваться тем, что интересует меня или тебя? Да ничего подобного. Они все равно умирают. Я говорю о другом. Проводя с детьми такие курсы, мы тем самым останавливаемся на полпути. Дети, будучи вброшены обратно в ту среду, из которой они вышли, и обладая после наших курсов уже какими-то зачатками ясности в отношении важных вопросов, не могут не вступить в особенно обостренный конфликт с родителями, с другими людьми, которые обладают подавляющей властью, которые не гнушаются самыми изощренными садистскими методами, чтобы вернуть чадо в лоно семьи.
– Но как это можно изменить?
– Не меняй тему. Ты согласен с тем, что я говорю, или нет?
– Я согласен. Но не вижу, что тут можно изменить.
– Ты долго думал, думал, и ничего не придумал, так?
Андрей прикусил язык.
– Так или нет?
Эта девушка ничем не уступала Йолке и ежам в хваткости, и уж если прицепится…
– Нет. Я вообще не думал об этом.
– То есть тебе, в общем, всё это безразлично. Тебе нравится представлять себя благодетелем, одаривающим детей сиянием своей просвещенности, и не более того.
– Я…
Девушка встала и молча прошла к двери.
– Подожди, так а что насчет контракта, который ты мне предлагала?
– Я ошиблась
После второго визита девушки его благодушное настроение испарилось. Свое безразличие к детям признать было просто. Действительно, она права в этом. Здесь даже были две стороны одной медали, и обе они были нелицеприятны. Первая – это его безразличие, что само по себе хреново, и второе – самообман, при котором он видел себя в героическом ореоле эдакого Прометея и не потрудился даже узнать – а какие, собственно говоря, результаты его труда? Он просто переложил эту ответственность на морд, мол если они придумали такие курсы, то вот пусть они и занимаются всем остальным, а его дело маленькое – провел курс занятия и хорошо. Позиция маленького ребеночка, который не хочет лезть во взрослые дела. Интересно, а Йолка, например, или Хаким – они интересуются судьбой детей, прошедших через курсы?
Снова стали пробуждаться воспоминания вчерашнего, и несмотря на то, что секса сейчас не хотелось, какое-то расплывчатое, неопределенное желание околосексуальных впечатлений было. Кроме того, Андрей понимал, насколько ему повезло в том, что он получил такую возможность – столько всего узнать и почувствовать в сексе, что ему самому и в голову никогда бы просто не пришло.
Поколебавшись некоторое время, он наконец решился, достал телефон и набрал номер хозяина публичного дома.
Он даже немного удивился, когда тот ответил.
– Хэлло, я Энди, из России, тот, что был вчера…
– Да, здравствуй, Энди. – Голос был нейтрально приветливым.
– Мне… очень понравилось, и я бы… хотел, если это возможно, получить еще какой-нибудь необычный опыт…
– Я понимаю тебя, Энди. Ты из тех, кто любит необычное, да?
– Наверное да:)
– Приезжай. Адрес на визитке.
Снова всплыло чувство опасности, но теперь его преодолеть было гораздо легче, ведь он уже был в их полной власти, и они выполнили все пункты соглашения. Странно было бы предполагать, что на этот раз будет как-то иначе.
Спустя полчаса он уже стучал в дверь, за которой крылось столько всего запретного и привлекающего.
Дверь открыл всё тот же мужчина.
– Проходи, – кивнул он, и Андрей вошел.
– Пойдем.
– Я не знаю, как тебя зовут…
– Уонг. Мистер Уонг.
Андрей молча шел за Уонгом, и тот привел его в небольшую комнату, скорее похожую на сауну.
– Раздевайся, садись.
Андрей разделся и неловко примостился в кресле.
Уонг подергал за шнурок, висящий у входа, и вскоре появились две женщины лет сорока пяти или даже старше. Кажется, те же самые, что были в прошлый раз.
– Тебе понравилось вчера?
– Да, мистер Уонг. Очень. Я никогда не мог представить себе, что в сексе может быть столько такого… необычного и возбуждающего.
– Хочешь, чтобы моя помощница еще поигралась с твоим членом внутри?
– Да, это очень, очень… запоминающееся удовольствие…
Одна из женщин подошла к Андрею, положила подушку под коленки и встала между его ног, взяв аккуратно в руки его член, который тут же стал вставать. Она оголила его головку и стала нежно ее трогать, едва прикасаясь пальцами. Другая в это время подошла к большому холодильнику, и, открыв его и покопавшись в нем, вытащила уже знакомый ему гибкий и очень тонкий стержень со стеклянной головкой на конце. Подав его первой женщине, она села в стороне.