Твое имя
Шрифт:
Потом посмотрела на мотылька в обличии Вайолет.
— Я не стану тебя убивать, если ты согласна на пожизненное заключение. Ты сказала, что дремала в кристалле?
— Да, — ответила та, не понимая, куда клонит Мара.
— А еще сказала, что раньше вы жили в железных гигантах. Видела железную статую в начале улицы, в небольшом сквере? Ее можно разглядеть из наших окон. Ты могла бы вселиться в нее?
— Да, — тщательно все обдумав, подтвердила та, что когда-то была Вайолет. — Она не разобьется, как кристалл, а благодаря моей силе металл никогда не заржавеет, останется
— И больше никогда не вселишься в человека! — сурово сказала Мара, хотя и понимала, что брать обещания у нечисти — пустая трата времени.
— Да, обещаю, — сказал мотылек.
Мара подняла глаза на Бьярна, зная, что, пока он не согласится, она тоже не сможет решиться. «Не могу, не могу ее убить!» — читалось на ее растерянном лице. Бьярн вздохнул.
— Что тебе нужно для того, чтобы переселиться в статую? — спросил он.
Вайолет совсем по-девичьи хлюпнула носом.
— Отпускаете меня? Правда?
+++
Скоро по улице в сторону сквера выдвинулись трое. Некромантка в черной одежде помощника дознавателя, юная девушка, которая, видно, совсем недавно плакала, но сейчас выглядела спокойной и умиротворенной, и высокий стражник.
В это раннее утро в сквере почти не было людей. Позже молодые мамы и няни выведут детей на прогулку, на скамейки сядут пожилые пары, но сейчас мимо по тропинкам торопилисьтакие же работяги. Они бежали, не глядя по сторонам, погруженные в свои мысли.
Трое встали у статуи молодого воина, олицетворяющего всех воинов, служивших в отрядах Вседержителя. Воин сложил руки на оголовье меча и смотрел прямо перед собой как раз в сторону домика, где жили Мара, Бьярн и Эрл.
Бьярн вытянул из ножен узкий кинжал.
— Повтори-ка еще раз, — обратился он к мотыльку.
— Просто оставь след на статуе, чтобы я знала, куда лететь.
Мара заметно нервничала и все пыталась забрать кинжал у Бьярна из рук, но это было так же бесполезно, как попробовать отобрать меч у железного изваяния.
— Бьярн, дай лучше я. Когда порежешь руку, то станешь беззащитен. А если…
— Мара, ты ведь понимаешь, что я тебе все равно не позволю. Либо я, либо никто. Но если уж ты твердо вознамерилась спасти эту нечисть…
Мара оглянулась на Вайолет, пристально посмотрела ей в лицо. Угадать, что та думает на самом деле, не было никакой возможности. Она так ловко притворялась на допросе, что даже Мара с ее интуицией не смогла понять, что перед ними не живая девушка, а лишь ее тень.
— Только попробуй меня обмануть, — тихо сказала она. — Только попробуй!
— Я не обману, — ответил мотылек.
Бьярн не стал тянуть дольше. Острием ножа сделал небольшой разрез на ладони и приложил кровоточащую руку к железной руке, сжимающей меч. Тут Мара, не спускающая глаз с Вайолет, увидела, как у той из губ словно вырвалось облачко пара, хотя день вовсе не был морозным. Облачко развернуло два тонких полупрозрачных крыла, веретенообразное тельце взмыло в воздух и устремилось к отпечатку ладони. Напоследок мотылек обернулся, и Маре показалось, что глаза, темные, как ночное беззвездное небо, посмотрели с
Мара не знала, правильно ли поступила. Лежащая на земле мертвая девушка еще раз напоминала о том, что они помиловали убийцу. Но сделанного не воротишь. В конце концов, дедуля всегда говорил: когда не знаешь, какой поступок правильный, сделай так, как подсказывает сердце.
— Ладно, пойдем сдаваться на милость Витору, — обреченно выдавила Мара.
Перевела взгляд на Бьярна, безуспешно пытающегося перевязать рану одной рукой. Кинулась помогать.
— Мы правильно поступили. Правильно. Она же не обманула.
Бьярн положил ладонь здоровой руки на ее трясущиеся пальцы, что с трудом удерживали концы платка. Он ничего не говорил, и оба просто стояли в пустынном сквере, полном осыпавшейся листвы и голых деревьев, под холодным, серым, зимним небом, согревая друг друга.
Мара постояла-постояла и уткнулась лбом ему в плечо, прислонилась, застыла, и Бьярн замер, боясь пошевелиться и спугнуть ее доверчивое молчание.
— Спасибо, — сказала она, надеясь, что он поймет, за что.
За дом. За то, что рядом, когда нужен. За то, что прощает и терпит. За то, что всегда на ее стороне.
*** 36 ***
Старшему дознавателю по трезвому размышлению решили сообщить другую версию случившегося. Правда никому уже не поможет. Поэтому, явившись в стан, рассказали дежурному, а позже Витору, что в сквере у дома обнаружили тело Вайолет.
— Наверное, она шла к нам, — предположила Мара, — да убийца догнал.
Дело постепенно развалилось. Новых жертв и улик не появлялось, дни заполнились повседневной рутинной работой. Драки, грабежи, иногда убийства, но такие, к которым все давно привыкли: то кто-нибудь по пьяни зарубит собутыльника, то ревнивица-жена пырнет неверного мужа.
Первые дни Витор был мрачнее тучи — злой оттого, что загадочные убийства остались нераскрытыми: он не любил незавершенных дел. Мара старалась поменьше попадаться ему на глаза, словно он мог прочесть ложь у нее на лбу. Только Бьярн ходил с непроницаемым лицом. «Неудивительно, — думала Мара, — скрываясь столько лет, научишься сохранять невозмутимое спокойствие».
Жизнь постепенно вошла в колею. Мара привыкла к работе, и она ей даже нравилась. Должность помощника дознавателя, конечно, не самая спокойная, но Мара делала нужное дело, у нее хорошо получалось, и она чувствовала себя на своем месте.
Иногда подумывала о том, чтобы с приходом весны не уходить из города. Это поначалу ей, неопытной и юной, было трудно устроиться в столице: брали неохотно, платили гроши, вот и пришлось выйти на Тракт, а теперь она помощник дознавателя — прибыльная и почетная профессия для некроманта. Да и Бьярн, кажется, вполне доволен.
Как-то завела разговор об этом.
— Как ты смотришь на то, чтобы остаться в Корни-Кэш, когда придет весна?
Бьярн первую секунду смотрел странно, точно сильно удивился или испугался чего-то, потом понял, выдохнул.