Твоё настоящее лицо
Шрифт:
– Вот контрольная и поможет вам войти в рабочий ритм. Заодно на следующей неделе напишем самостоятельную уже по новому материалу.
По классу прокатился гул возмущения, и Денис не замедлил продолжить:
– А если мы откажемся?
– Что значит откажемся? – растерялась учительница.
– Вот так, возьмём и не станем писать. Что вы сделаете?
Класс насторожился.
– Если вы откажетесь, я просто проверю пустые листки и выставлю за них в журнал колонку единиц. И тогда вам действительно придётся потрудиться, исправляя балл. Не стоит забывать, что у вас в этом году аттестат.
– Я очень извиняюсь, но вы абсолютно не справедливы, – продолжил Денис. Класс тем временем притих. – Мы отказываемся писать контрольную.
– Мы, это Ваше величество Денис Стрельников? – зрачки учительницы сузились, взгляд налился нехорошей тяжестью. От
– Мы – это весь одиннадцатый «А», – заявил Денис и посмотрел на остальной класс, не скрывая наслаждения от демонстрации своей власти.
– А вы уверены, молодой человек, что абсолютно все в данном классе согласны получить единицу в угоду сомнительным амбициям некоторых его представителей?
– Уверен, – без тени сомнения ответил Денис. – И это не амбиции, а наше законное право отстаивать свои права.
Математичка раскрыла журнал и в полной тишине занесла над ним ручку, всё-таки сомневаясь – ставить или нет.
С самого начала скандала в груди у Полины сжался холодный склизкий комок. Если бы она и впрямь обладала какими-нибудь особыми способностями, как в кино. А так один в поле не воин? Но на последних словах Дениса девушку прорвало. Да что этот недоделанный царёк локального масштаба себе позволяет? Власть рождается силой? Сила плетёт свой закон? Один в поле не воин, особенно когда все попрятались по подвалам от страха? Нет, просто кто-то должен встать первым.
– Я не отказываюсь писать, – Полина встала. Пользуясь тем, что сидит на первой парте, обернулась, посмотрела на остальной класс и с нажимом громко продолжила: – И ещё я считаю, что учителю виднее, как строить учебную программу и когда необходимо устраивать контрольные.
*****
Отцовское требование выглядело простым: вести себя как самый обычный школьник-старшеклассник из местных. Вписаться, стать своим. Хотя бы два-три месяца без замечаний, жалоб от учителей или чьих-то родителей, нормальные оценки. Минимальный срок, который нужен для предварительных переговоров с Ратмором. А дальше они подпишут «Долгий договор» – когда не только сам глава клана, но и его наследник самыми нерушимыми клятвами ручаются исполнить сделку. Так выходило проще, чем объяснять магам Ратмора – тем ещё индивидуалистам – что Тверь это вообще-то государство. И Михаил с Антоном оформляют договор не как самовластный барон и его сынок, со стороны внуков уже никто и ничего не обещает – а от лица государственной системы. И эта система гарантирует исполнение обязательств вне зависимости от того, кто стоит в данный момент во главе страны. Для Антона было главным, что, едва под текстом протокола о намерениях лягут все необходимые подписи с обеих сторон, лично он может или оставаться на Перекрёстке или уехать – это уже никого волновать не будет. Но до этого момента отцу мешать нельзя, как и давать ратморцам возможность обвинить Антона в неподобающем поведении и потребовать уступок.
Напутствие первого сентября тоже вышло коротким.
– Вопросы есть? Если нет, то я надеюсь, что эта пара месяцев тебя заодно кое-чему научит. Как решать вопросы цивилизованным способом. Запомни: правила защищают не только твоего противника, но и тебя. И выиграет тот, кто лучше эти правила изучит и сможет обернуть их в свою пользу. А не пугает оппонента, – отец хмыкнул, – голыми лешими.
– Я понял.
Уже выйдя из подъезда, Антон подумал, что надо было ответить как-то поподробнее. Постараться объяснить: мол, я прекрасно понимаю, в чьей семье родился. Догадываюсь и о планах Аллии, и что отец потащил с собой на Перекрёсток сына не только из-за подписей, договора и в наказание за поведение. Заодно проверка для наследника: как тот сможет найти язык и взаимодействовать с чужими людьми чужой культуры. Но не возвращаться же обратно? К тому же, пока и без дипломатических-политических игрищ у Антона других трудностей хватало. Хотя бы с тем же новым телом. Парень-прототип и мускулатуру имел пожиже, и массу почти на двадцать килограмм меньше. Но на самом-то деле в Антоне всё своё никуда не делось, пусть даже всякие рентгены и визуальный осмотр покажут именно новое тело! Первые несколько дней после оборота Антон чувствовал себя недотёпой и постоянно спотыкался. Спустя пару недель вроде бы всё более-менее наладилось, ошибки в движениях случались всё реже. Но перед новым классом слабость показывать нельзя. Поэтому стоило выйти пораньше и немного прогуляться, ещё раз проверяя все особенности
– Дурацкое место. Мне не нравится, – Коготь сжался до размера ладони и спрятался в городском рюкзаке с учебниками. Сейчас тихонько говорил, прижав лапу к основанию черепа хозяина, передавая звук по кости прямо в ухо. Ответ же снимал с голосовых связок: они с Антоном давно так приспособились. Ну а на то, что идущий по улице паренёк иногда без слов шевелит губами, никто не обратит внимания – привычки у всех разные бывают. – Это не то место, где мне хотелось бы жить. Запущенно и местами неряшливо. А ещё по всем справочникам это очень зелёный город. Нет, не спорю, парков и скверов тут полно. Зато на улице пустыня какая-то, в жару практически невозможно найти тень.
– Милый, провинциальный и несуетливый. Меньшая интенсивность жизни, не то что у нас дома. Широкие дороги. Если посмотришь, тут не только в старых, но и в новых районах меньше плотность застройки. Много красивых исторических зданий и храмов. Центр, кстати, уже начали ремонтировать. И тротуары там вполне себе приличные, хотя мне плитка тоже не нравится. И не перевирай, мы тут зимовать собирались. Нам не тень надо искать, а место потеплее.
– Ага, и полное отсутствие хозяйской руки по всей остальной округе. Кроме центра в остальных местах тоже люди живут. Лучше бы они не плитку клали, а по остальному городу ямы на тротуарах заделали и мусор научили до урн нести. А сами урны вовремя вывозили. И заодно эти старые храмы покрасили бы, что ли. Вместе с домами.
– А лучше обвесили голографической завесой. Эй, тут, между прочим, техника отстаёт.
– Ага, только переживаешь насчёт техники больше ты. Никаких игр с эффектом присутствия и остального.
Антон промолчал, сказать в ответ ему было нечего. За последние годы Перекрёсток совершил рывок, заметно сократив техническое отставание. Но всё равно сбивает с толку, когда привык к возможностям, до которых здешнему миру расти ещё минимум четверть века…
– На самом деле я знаю, с чего тебе так плохо, – Коготь внезапно прекратил дурачиться. – Да, и здесь, и у нас идёт технический путь развития, а магофизика не работает. Но подумай, к чему приводит то, что у нас дома чуть ли не каждый второй хоть немного, но чувствует тонкий мир? А ты вообще слишком привык чуть что обращаться к тонкой стороне. Никогда не продумываешь и не считаешь образ, всё на инстинктах, щедро усиливая своё воображение бездумной накачкой энергией. На Перекрёстке реальный план намного плотнее, а тонкая сторона намного бледнее. Надо тщательно сосредотачиваться и правильно рассчитывать воздействие, чтобы хоть что-то подвинуть. А ты не привык.
Коготь замолчал, сделав вид, якобы внимательно рассматривает школьников с букетами, спешивших по улице во все стороны каждый на свою линейку. Фамильяр считал, если он в двадцать раз старше, то лучше знает, что надо девочкам, с кем и как надо Антону знакомиться. Вот и сейчас Антон кожей чувствовал, в каком направлении устремился взгляд Когтя… Хотя стоило признать: две девочки-близняшки примерно класса девятого, которые шли перед ними, и в самом деле были очень симпатичные. Но сейчас Антону было не до девушек. Он полностью ушёл в себя, механически переставляя ноги и размышляя над словами фамильяра. Первые три раза на Перекрёстке Антон провёл в европейской части России, уж очень интересно было смотреть на мир, где центром страны стала Москва – дома скромный город-спутник столичного мегаполиса. Четвёртое путешествие полтора года назад было по Европе: тоже ворох новых впечатлений, не до разницы в тонком мире.
Семья Великих герцогов издревле могла похвастаться сильным наследственным даром, для Антона пользоваться тонким миром вообще было как дышать. Неужели Коготь прав, и он настолько привык действовать не разумом и физическими возможностями, а чуть что опираться на способности ведуна? Вот вам и побочный эффект. Тонкий мир требует образного мышления. Сначала продумать идеальное отражение предмета, ощутить этот образа в предмете, потом его изменить и подтолкнуть изменение материального мира вслед за изменением образа. Это хорошо для людей искусства, для гуманитарных и многих естественных наук… Но плохо сочетается с математикой, инженерным делом и прочими вещами, где требуется сухой скрупулёзный расчёт. Не потому ли Виктор так многого добился, что вообще не умеет обращаться к тонкой стороне? Но ведь отец умеет, он очень сильный ведун – и при этом не потерял способностей к той самой механической, скрупулёзной работе и дотошному планированию, без которых правитель не правитель. Над этим стоило тщательно подумать.