Твое счастье рядом
Шрифт:
– Т-с-с, лежи тихо!
Он ласково, но настойчиво попытался уложить ее. Вначале Габи попробовала сопротивляться, затем покорилась и со стоном откинулась на подушки. Луис положил ей на лоб прохладную руку.
– Как ты себя чувствуешь?
– Я…
Вернулась память о происшедшем, и она почувствовала озноб. Луис заключил ее в объятия и держал так, нашептывая что-то успокаивающее до тех пор, пока дрожь не прекратилась.
– С ним… с ним все в порядке?
– Я же сказал тебе, что он жив. Хотя, – продолжил Луис жестко, – видя тебя в таком состоянии, я с удовольствием бы завершил начатое
– Нет! – непроизвольно вырвалось у Габи. Луис зло улыбнулся.
– Не беспокойся. Я тут же позвонил его отцу и объяснил, где он может разыскать своего любимого сыночка. – Он на мгновение замолчал. – Прошу тебя, не ищи других приключений, хотя бы потому, что у меня нет возможности помешать тебе погибнуть.
Мысль о таком конце угнетающе подействовала на приходящую в себя Габи.
– Хорошо, я больше не буду.
– Дай мне время, я найду другой способ отомстить. – Он говорил мягко, но за вполне благопристойной внешностью Габи на мгновение увидала тщательно скрываемую сущность уличного мальчишки. Либо бороться, либо покориться – таков закон джунглей. Кажется, именно так сказал он ей однажды…
– О, пожалуйста, не надо! – Габи умоляюще посмотрела на него. – Он всего лишь ребенок. Я думаю, он получил хороший урок.
– Возможно, – проворчал Луис. несмотря на то, что в комнате было тепло, снова вернулся озноб, и он взял ее за руку. – Тебя лихорадит. Думаю, тебе следует принять ванну.
Пройдя в ванную комнату, Луис включил воду и вернулся. Некоторое время он наблюдал, как она, сев, беспомощно разглядывает порванную блузку, а затем подошел вплотную. Вероятно, он ощутил ее дрожь, когда его руки коснулись пуговицы, потому что взглянул ей прямо в глаза. И только тут она заметила, что он необычно бледен, а его губы сжаты так плотно, что их уголки побелели.
– Габи, давай я тебе помогу.
И поскольку у нее не было ни физических, ни душевных сил сопротивляться, она оставалась неподвижной, пока он с напускным безразличием раздевал ее. Перенеся Габи в ванную комнату, он погрузил ее в воду и, словно ребенка, натер намыленной губкой.
Затем, ополоснув, Луис вынул ее из ванной и, завернув в полотенце, отнес на кровать, усадив на край. Сквозь прикрытие ресницы Габи наблюдала за тем, как он, наклонив голову, сосредоточенно вытирает ее ноги, рассматривая складку между густых бровей, и вдруг слезы непроизвольно побежали из ее глаз. Давно о ней никто не заботился так, как этот человек… единственный из всех!
По-видимому, она слегка пошевелилась, так как Луис поднял голову, и в ответ на его вопрошающий взгляд Габи, повинуясь охватившему ее чувству, накрыла своей рукой его руку.
– Спасибо тебе, Луис… за заботу обо мне, за… – голос ее прервался, – за то, что ты спас меня.
– Благодарить надо Розиту, – сдержанно ответил Луис. – Если бы она не вошла сюда, чтобы перестелить постель…
Он закончил вытирать ноги, каждую в отдельности, и, разыскав ночную рубашку, надел ее на Габи. Уложив и накрыв Габи простыней, он поднялся на ноги и посмотрел на нее. Глаза его потемнели.
– А теперь спи, дорогая.
Но когда он собрался накинуть на постель сетку от москитов, Габи поймала его за руку.
– Пожалуйста, останься со мной.
Секунду он колебался, затем очень
– Давай, спи, малышка.
Но не этого она хотела. Голова ее наклонилась, тело изогнулось, охваченное желанием оказаться в его крепких объятиях, под его защитой. Неужели он не чувствует этого? Да что с ним, в конце концов, происходит? Она повернулась на бор так, что ее лицо оказалось против его бедра.
– Я думаю, что усну скорее, если ты обнимешь меня.
– Я ведь уже сказал, что тебе нечего бояться! – грубо ответил Луис. Но позже, когда Габи уже было решила, что он уходит, она услышала, как сброшенные туфли ударились о пол.
Опустившись на кровать позади Габи, он заключил ее в свои объятия. Она прижалась щекой к его сильной груди, ощущая биение его сердца, улыбнулась в темноте и мгновенно заснула.
Габи проснулась рано и, открыв глаза, в бледном свете наступающего дня увидела рядом Луиса. Он лежал на боку, лицом к ней, и, опершись на локоть, Габи с бесконечной нежностью стала изучать его лицо.
Сейчас он спал, веки с длинными черными ресницами прикрывали светлые глаза, всегда готовые защититься иронией, и казался моложе, но все таким же беспокойным. Губы его были стиснуты, вертикальная складка между бровей казалась глубже, чем обычно, как если бы в то мгновение, когда он засыпал, его мучили какие-то проблемы, а во сне все показалось еще более неразрешимым.
Луис сонно пробормотал что-то, и его голова так повернулась на подушке, что черная прядь волос упала на бровь. Эта прядь, как и темная щетина на щеках, делали его лицо бесконечно дорогим для Габи. Оно не выглядело уязвимым, Луис никогда не производил впечатление уязвимости, но это лицо все равно влекло ее. И пока Габи смотрела на него так сверху вниз, ей казалось, что все внутри нее переворачивается, ощущала жестокую сердечную боль. Она ударила себя ладонью по губам и безнадежно подумала: «Я не могу… невозможно… за это надо возблагодарить судьбу… Нет, я не должна любить этого человека!»
Но в то же время Габи знала, что она его действительно любит.
Словно специально для того, чтобы застать Габи в минуту растерянности, Луис неожиданно проснулся. Каждый мускул его был напряжен, как у кошки, приготовившейся к прыжку. На мгновение глаза его потемнели, как будто мысленно он был где-то далеко, но когда взгляд поднялся на лицо Габи, в их мрачной глубине мелькнуло нечто иное.
– Доброе утро, – произнесла она по-испански. Изумленная произошедшей с ним неожиданной переменой, Габи старалась, чтобы ее голос звучал как можно естественнее и даже попыталась улыбнуться.
– Мне надо побриться, – он провел рукой по щеке и недовольно поморщился, – и принять душ.
Луис хотел подняться, но Габи, движимая каким-то непонятным ей самой чувством, мягко положила ему руку на грудь.
– Не надо! – Луис резко повернулся к ней и нахмурился.
– Почему? – Она искоса взглянула на него из-под опущенных ресниц. – Тебе не нравиться?
– Зачем ты спрашиваешь? – Лицо его все еще оставалось мрачным. – Как после вчерашнего?..
– Со мной все в порядке.